"Ричард Олдингтон. Все люди - враги " - читать интересную книгу автора

и основательным оказывалось воздействие цивилизованно-патриархальной
усадебной обстановки и социальных привилегий. На привязанностях,
потребностях, на повседневных навыках - на всем откладывался отпечаток
замкнутой среды, питавшей устойчивый дух индивидуализма, возмечтавшего в
кругу избранных радостно и утонченно наслаждаться судьбой уготованными
дарами.
Природа, искусство, патриархальный уют, "непосредственное воспитание",
воздействовавшее на юного Кларендона, растили из него чужака в своем
стане, однако крепко связанного по рукам я ногам многочисленными путами.
Он не может скрыть от себя трагического факта - "народ, в цепях, в цепях
невежества, нищеты, рабского труда", но даже не задумывается серьезно над
тем, как облегчить его судьбу, чуждается "толпы" и разглагольствует об
"исключительных личностях", приносящих "истинную пользу человечеству". Он
ненавидит всякий гнет, требует свободы - имея в виду прежде всего свою
собственную личность. Изобличает национальные, классовые, кастовые
предрассудки, в частности с презрением отзывается об английском снобизме,
и тут же сам неоднократно являет собой глупейший образец высокомерия.
И так во всем или почти во всем.
Тони сознает свое политическое невежество, впрочем, не всегда
представляя себе его степень, и если учесть, что он склонен отстранить
мысль созерцанием, можно объяснить, почему с его уст нередко слетает
младенческий лепет, срываются благоглупости, почему суждения о коренной
переделке общественного механизма кажутся ему "пустым краснобайством",
почему, наконец, на своем пути он встречает только жалкие пародии на
поборни"ков социализма вроде Робина Флетчера и Стивена Крэнга. Немудрено,
что ему приходится довольствоваться всего-навсего, "плохо переваренными
идеями социализма" и что притягательный пример общественных отношений он
видит в прошлом, в патриархальной помещичьей Англии; к ней, он это знает,
возврата нет, отсюда его частые элегические воздыхания. Ему претят
обуржуазившиеся дворяне, как и все рыцари наживы. Единственным наставником
он избирает старого аристократа Генри Скропа, "мужественного Дон-Кихота"
(грехи этого вымирающего поколения скрыты "смягчающим покровом времени").
С никудышным и обременительным духовным вооружением выступил Тони из
Вайн-Хауза и ринулся в окопное пекло.
Война отмела выспренные фразы, и он с возмущением понял, что оказался
"пешкой в поединке двух зол". Развеялись иллюзии, оставив зияющую пустоту,
тяжкое чувство бесцельной досады, хаос и смятение; возникло презрительное,
опустошающее недоверие ко всякому исканию истины, во всякой теории
виделось навязчивое поучение, любое коллективное начинание отпугивало и
страшило.
- Военный разбой и послевоенное хищничество, разгул эгоистических
вожделений, беспардонное стремление урвать, пробиться ("по принципу: не
жалей, оттискивай") вызывали в Энтони Кларендоне перемежающиеся чувства -
ужас, омерзение, скорбь, отчаяние, недовольство, злобу, приступы ярости, -
когда он снова готов был убивать, "но не каких-то вымышленных врагов в
серых шинелях, а настоящих - у себя дома". Преобладающим, устойчивым
оставалось скорбное смятение.
Война вызвала в Энтони отвращение к смерти, и, опираясь на частицу
уцелевшей воли, он боролся за жизнь: вначале за то, чтобы не поддаться
слабости и в припадке отчаяния не пустить себе пулю в лоб, затем, "чтобы