"Джеймс Олдридж. Папина сорока" - читать интересную книгу автора

отчаянно вопит: "Волк! Волк!" - и вообще всячески позорит их всех своим
недостойным поведением.
Иногда я замечал, как кто-нибудь из них бросал на Мэгги недобрый
взгляд, как будто представляя себе, как она в конце концов захрустит у него
на зубах. Но это случалось редко. Она дразнила их, но они оставались ей
верны, несмотря на все ее дерзости.
По правде говоря, в проделках Мэгги было что-то от юмора, который таил
в душе отец. Взять хотя бы слова, которым он ее выучил. О, конечно, никакого
сквернословия: такие шутки были у нас не в чести. Просто-напросто, усевшись
на заборе ни свет ни заря, Мэгги кричала всем прохожим своим пронзительным
скрипучим голосом: "Привет! Привет! Привет!" А потом задорно верещала
вдогонку: "Пока! Пока! Пока!" - и хохотала, как смеется собственным мыслям
выжившая из ума старуха.
Людям это не нравилось - их раздражали эти крики. А Мэгги
приветствовала таким образом и кошек с собаками. Иногда она поджидала их,
притаившись за проволочным забором, а подпустив поближе, оглушала внезапно
своим криком. Тут уж она вдоволь хохотала и верещала себе в безопасности за
забором, пока они фыркали и лаяли на нее.
Мясник ее просто ненавидел.
Каждое утро в одиннадцать часов сорока поджидала его у ворот. Как
только мясник с корзинкой в руках вылезал из своей повозки, она прыгала в
корзинку и торжествующе кричала, пока он бежал к дому: "Вот мой обед! Вот
мой обед! Вот мой обед!"
Ее кормили мясным фаршем, и мясник не смел и руку протянуть к пакету,
чтобы отдать его матери, так больно клюнула его однажды Мэгги. Матери самой
приходилось брать мясо, и даже на нее Мэгги дерзко покрикивала: "Отдай мой
обед! Отдай мой обед! Отдай мой обед!"
Иногда мама, чтобы подшутить над отцом, давала Мэгги до ужина несколько
кусочков мяса, но сорока, проглотив один, сразу отходила в сторонку и
терпеливо ждала вечерней процедуры кормления.
В огороде Мэгги тоже находила себе пищу и развлечение. Каждый раз,
когда, копая грядки, отец выкапывал червяка, раздавался крик Мэгги: "Еще
один!" Она бросалась на несчастного червяка, и тогда слышалось только
"чав-чав-чав". Червяки были единственной пищей, которую она хватала сама.
Конечно, этому удивительному содружеству рано или поздно должен был
прийти конец, но несколько лет все шло довольно мирно. Я думал, что осью
этого мироздания была Мэгги, но оказалось, что держалось-то все на Мики,
потому что, когда Мики не стало, весь этот мир рухнул.
У Мики была одна слабость. Утром по понедельникам и субботам, когда
отец копался в саду, Мики бегал за реку на скотоводческие фермы и гонял там
овец, просто так, ради удовольствия. К сожалению, овцы из-за этого тощали, и
овцеводы были решительно против подобных развлечений Мики. По простоте
душевной они даже явились к отцу и попросили его написать передовую об
опасности, которую представляют для овцеводства резвящиеся собаки. И отец
написал эту передовую в самых решительных выражениях. Потом он зачитал
статью Мики. Но, к сожалению, это не заставило Мики отказаться от субботних
удовольствий, а овцеводы очень скоро обнаружили, что одним из негодяев,
гонявших овец, был наш Мики.
Тогда они решили прибегнуть к мерам более радикальным, чем папина
передовая, и стали подбрасывать к нам во двор отравленное мясо. Дважды Мики