"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

- Илюфа.
В комиссии недоуменно переглянулись.
- Как-как?
- Илюфа, - скромно ответил я, про себя поражаясь их тупости.
Следует пояснить, что, поскольку первые восемнадцать лет я провел в
Кишиневе, то разговаривал я на какой-то адской смеси молдавского, русского
и одесского. К этому "эсперанто" прибавлялось полное неумение произносить
шипящие и свистящие. Вместо С, З, Ч, Ш, Щ, Ц я разработал индивидуальную
согласную, которая по своим звуковым данным напоминала нечто среднее между
писком чайного свистка и шипением гадюки. Что-то вроде "кхчш". Все это
фонетическое изобилие подкреплялось скороговоркой, что делало мою речь
совершенно невразумительной. Меня понимали только близкие друзья. По
каким-то интонационным оттенкам, мимике и телодвижениям они улавливали
генеральное направление того, что я хотел сказать, а уж дальше полагались
на свою интуицию.
Очевидно, увидев, а тем более услышав меня, экзаменаторы предположили,
что я являюсь посланцем неведомой им доселе страны. Однако, посовещавшись,
пришли к единому мнению, что я таким странным образом заигрываю с ними.
- Значит, Илюфа? - приняли они мою игру.
- Илюфа! - подтвердил я, ничего не подозревая.
- И откуда фе вы приефафи, Илюфа? - раззадоривали они меня.
- Иф Кифинефа, - отвечал я.
- Ну, фто фе, Илюфа иф Кифинефа, пофитайте нам фто-нибудь.
Они явно входили во вкус. "Ну, за-сранцы, держитесь!" - подумал я, а
вслух сказал:
- Фергей Мифалков. Бафня "Жаяч во фмелю".
В переводе на русский это означало: "Сергей Михалков. Басня "Заяц во
хмелю".

Ф жен именин,
А, можеч быч, рокжчения,
Был жаяч приглакхчфен
К ехчву на угохчфеня.
И жаяч наф как сел,
Так, ш мешта не кхчщкодя,
Наштолько окошел,
Фто, отваливхкчишкхч от фтола,
Ш трудом шкажал...

Что именно сказал заяц с трудом, отвалившись от стола, комиссия так и
не узнала. Я внезапно начал изображать пьяного зайца, бессвязно бормоча,
за-икаясь и усиленно подчеркивая опьянение несчастного животного всеми
доступными мне средствами. И когда к скороговорке, шипенью, посвистыванию и
хрюканью прибавилось еще и заячье заикание, комиссия не выдержала и дружно
ушла под стол. Так сказать, всем составом.
Я ничего этого не замечал, я упивался собой.
- Хватит! - донеслось до меня откуда-то снизу. - Прекратите!
Прекратите немедленно!
Это кричал из-под стола серый от конвульсий все тот же Юрий Павлович
Белов.