"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

и мы, сирые ее дети, привезя в общагу несколько пудов выпивки и взвод баб,
тоже дружно присоединились к всенародному празднику.
Шухер стоял на всю округу. Танцы-шманцы-обжиманцы, песни под гитару,
ор, рев - в общаге густо запахло развратом. Гуляли истерично, пока некая
особа - по всему видать, серьезная девушка, - деловито посмотрев на часы,
не произнесла:
- Ну-с, как говорится, делу - время, а потехе - час! Пошустрили и
будя. Айда по койкам!
Через несколько минут двухэтажный особнячок погрузился во тьму и,
по-старчески осев, начал недвусмысленно поскрипывать. Лежащая рядом со мной
растекшаяся, как капустный лист по огороду, цирцея после весьма
недлительной фиесты, глядя в бесконечность, нежно проворковала:
- Боже, какой удивительный рассвет, прямо как у Тургенева!
Я, несколько обеспокоенный кратко-стью эротического процесса, не
обратил никакого внимания на вдохновенные слова лирически настроенной
партнерши. Но поэтическое настроение не покидало ее.
- Неужели ты не видишь, какой сегодня багряный рассвет? - продолжала
допытываться она.
"Какой еще на хрен рассвет в два часа ночи?" - подумал я и неохотно
подошел к окну. То, что тургеневская поклонница приняла за восхитительное
явление природы, на самом деле оказалось весело полыхающим флигельком.
- ПОЖА-АР! - завыл я зычным голосом, тут же забыв о неприятном
инциденте. Однако увлеченные любовью цирковые бугаи не отнеслись к моему
тревожному кличу с должным вниманием.
- Да пошел ты... - неслось из комнат.
- Козел!!!
- Кайфоломщик, нашел время хохмить...
- ПОЖА-АР!!! - продолжал завывать я, и бугаи, наконец прочувствовав в
моем кликушестве полное отсутствие юмористических интонаций, повскакав в
чем мать родила, неорганизованным стадом чухнули к выходу. За ними вслед,
попискивая и повизгивая, выпорхнула испуганной стайкой группа полуголых
баб. А выскочив и прикрывшись, кто подушкой, кто полотенчиком, бабы дружно
уселись на скамеечку, всем своим видом показывая, что ждут от нас самых
решительных действий.
Не находись они в эту праздничную ночь рядом - никто бы и пальцем не
пошевелил, но присутствие столь причудливо одетых и к тому же только что
охваченных нами дам настолько возбудило наше бугайское сознание, что мы
готовы были погасить даже луну, а не то что какой-то занюханный домик.
Народ приступил к героическому тушению. Признаюсь, больше никогда в
жизни я не совершал такого количества бессмысленных поступков, как в ту
ночь. Да что там я?
Все мы, в каком-то непостижимом, диком стремлении понравиться
беззаботно сидящим на скамеечке боевым подругам, суетились, колготились, -
словом, делали все, чтобы не только погасить пламя, но и заставить его
бушевать еще пуще.
В жуткой суматохе мы принялись спасать железную, а потому никак не
могущую загореться бочку с песком и доспасались до того, что обрушили
стоящий рядом и уже вовсю полыхающий забор на находившегося подле него
флегматичного, неуклюжего Колю Сорокина. Забор, покрывалом накрыл собой
жирное сорокинское тело, а тот, совсем уже было готовый вовсю заорать: