"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автораоб этом, совершали иногда ночные набеги на поваров. Это, конечно, нельзя
было квалифицировать как грабеж, поскольку делалось все деликатно и вежливо. Я приезжал к Юре, он прихватывал с собой кастрюльку, и вот, на ночь глядя, с кастрюлькой наперевес, мы направлялись к ближайшему составу с рестораном. Тихо скреблись в вагонную дверь, дожидаясь, пока она растворится, и на немой вопрос повара протягивали пустую кастрюльку, говоря только: - Батя, шваркни чего осталось, все равно выбрасывать! Говорил в основном я, а сам Юра, покрываясь от смущения пунцовой краской, застенчиво протягивал кастрюльку. Ему было чего смущаться - отец Юры служил начальником тюрьмы, и весь город находился в курсе того, что его единственный сын учится в Москве на артиста. Узнай случайно Николаев-старший, что возлюбленное чадо, вместо того чтобы жадно поглощать знания, ошивается жалостливо с кастрюлькой у вагона-ресторана, пристрелил бы последнего прямо у вагона вместе со мной, поваром и всем составом. Пока баловень судьбы сгорал со стыда, я бессовестно торговался с поваром, еще и укоряя его при этом: - Чего ж ты, батя, одной гречки напхал, можно было и мясца подкинуть! И так далее. Мне, в отличие от Юры, стесняться было нечего, мой разбитной папаня в то время, находясь под следствием, работал грузчиком. Повар уходил и, как правило, возвращал кастрюльку уже с мясом, кое мой новоиспеченный приятель, с благодарностью поглядывая на меня, урча и похрюкивая, поглощал тут же, не отходя, как говорится, от кассы. В такие минуты я ощущал себя матерью-одиночкой, которая не доедает болезненному малышу. Окунаясь в ностальгию, нельзя не вспомнить о любимом нашем развлечении - игре под названием "Напарь контролера". Суть ее была незатейлива как веник - проехать в электричке без билета, так как в училище нам приходилось добираться именно на этом виде транспорта. И хоть месячный проездной и стоил всего 80 копеек, покупать его считалось моветоном, в проще говоря - западло. Это была давняя традиция и не нам было ее разрушать. Я, по незнанию, трепыхнулся как-то к кассе, но товарищи одарили меня таким выразительным взглядом, что я тут же отказался от этой нелепой выходки. Особенно же согревало наши мятежные души то, что священная традиция поддерживалась не только снизу, но и сверху - училищные бухгалтеры прямо-таки с каким-то остервенением выбрасывали пачки приходящих квитанций, не только не читая их, но даже и не разглядывая. Росло в нашем дворе грушевое дерево. Толку от него не было, так как давало оно до издевательства бестолковые плоды - гнилые и червивые. Никому бы и в голову не пришло есть подобную гадость. Но дерево не трогали - росло себе и росло. Кто-то из наших придумал историю, происходящую на базаре. Придумал, чтобы разыграть ее как этюд на уроке актерского мастерства - был у нас такой предмет. Основной, между прочим. Мне в этой истории отводилась роль узбека-спекулянта. Чтобы придать ей большую достоверность, я обкарнал дерево и, собрав полную сумку фруктового дерьма, поехал на занятия. Контролеры появились неожиданно. Как понос. А появившись - сразу |
|
|