"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

Как была она во коровнике,
Прямо рядом с телком и грохнулась.
По всему видать, больно шмякнулась,
Красна кровь течет струйкой тонкою.
Красна кровь течет, на лбу шишечка,
И лежит с телком ни жива-мертва.
"Как же, - плачеца, - одиношенькой,
Да с хозяйством таким управица.
Чай, коровы не будут доены,
Огород, чай, не будет вспаханный.
Убиваеца моя милая,
Да до пят слезьми умываеца.
Испытал я нежность великую.
"Ах, ты, - думаю, - лапа-лапушка".
Вынимаю из брюк шершавого
Да даю его в руки белые.
Как взяла она его в рученьки,
Еще пуще в слезах забилася.

Дойдя до этого места, Михеич петь перестал.
По лицу его хлынули горькие потоки и он, продираясь сквозь рыдания, со
словами: "Как же ты, милая, действительно без шершавого дружочка?" - вдруг
вытащил из мятых кальсон вялое свое естество и, как-то очень по-деловому,
сноровисто накрутил его на никелированную ручку кровати на два оборота.
Движение это было столь отработано, что по всему было видно - исполнял сей
трюк Михеич далеко не в первый раз. Я, признаюсь, такого представить себе
не мог ни во сне, ни наяву.
А Михеич, разбушевавшись не на шутку, скинул стремительно кальсоны и
со страшным криком: "А едрись оно все конем!" выскочил из церквушки, полез
на крышу и, поигрывая фаллосом, как гаишник милицейским жезлом, заорал в
сторону сельсовета:
- Крестьяне, видали такого?
Вся деревня встала как вкопанная и от изумления открыла рот.
Чего-чего, а такого она действительно не видала даже во времена
коллективизации.
Приехавший ротный брызгал от ярости слюной и, уже совсем отчаявшись,
сознавая свое бессилие, завопил благим матом:
- Михеев, именем маршала Гречко, приказываю прикрыть яйцы!
Куда там!
Вконец обезумевший Михеич, носился по крыше мотыльком, лихо
перепрыгивая с куполка на куполок и в ответ на командирский приказ, с крыши
доносилось только: "Ну что, нехристи, видали такого?" Только к ночи он
угомонился и сдался на милость победителю.
Михеича одели, связали на всякий случай и отвезли в штаб. Так Михеич и
не появился. Очевидно, его отправили домой. А жаль. С ним было весело.
Утром партизанские машины разъезжались по полям, а я, в ожидании
команды сверху, болтался по деревне, как цветок в проруби. Иногда, по
ночам, чтобы не сойти от скуки с ума, уходил в лес, и там, в тиши лесной
чащи, наговаривал старые, доармейские монологи.
Однажды, уйдя в очередной ночной поход, я вдруг услышал громово