"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора Каково же было мое удивление, когда через месяц, случайно оказавшись в
городе и заприметив в толпе шикарно одетую фифу, я узнал в этой самой фифе Светочку. На ней была умопомрачительная шубка и поражающие воображение своей длиной и экстравагантностью сапоги. Я начал ощущать вновь пробивающиеся робкие ростки любви. Но внезапно всплывший в сознании образ зеленых пузырящихся штанов уже окончательно похоронил попытавшееся было реанимироваться чувство. Вот ведь, казалось бы, обыкновенные штаны, а какая в них сила, однако. Особенно внутри. От Светочки, чтобы далеко не ходить, я переметнулся к ее ближайшей подруге Гале. Молод был! Подл! И не то чтобы Галя нравилась мне больше, просто, в отличие от Светочки, у Гали кроме таких же зеленых штанов были еще и две юбки, которые умело варьировались. Согласитесь, когда у девушки, кроме штанов, есть еще и юбка, и даже не одна, это уже внушает уважение. Так, занятый концертами, перемежающимися скоротечными, как чахотка, романами, я и добрался до дембеля. Срок службы истек. Вернувшись в дивизию, я узнал, что моя, так сказать, "вольная" уже подписана и я могу забрать документы хоть сейчас. - И где воны? - спросил я игриво у дежурного по части. - У Пенькова, - был ответ. Игривость покинула меня. Все возвращалось на круги своя. Я не хотел встречаться с Пеньковым. И вовсе не потому, что сердце мое разрывалось от жалости из-за предстоящего расставания с любимым командиром. Причина была несколько иная - за время целинных скитаний я отрастил усы и длиннющую, до плеч, шевелюру. Я не сомневался, что при виде столь романтично выглядящего подчиненного Пеньков не отдаст моих верительных Савельеву. - Валера! - сказал я. - Видишь мою харю? - Вижу! Валера восхищенно рассматривал казацкие усы и львиную гриву. - Я сейчас иду к Пенькову. Ты понял? - Обстрижет, нах..! - догадался Валера и задумался. Но ненадолго. После паузы он залез в шкафчик, извлек оттуда рулон бинта и ловко обмотал им мою физиономию. Да так, что из обертки проглядывали только кончик носа и два глаза. - Ну как? - спросил он. - Художественно? - Художественно, - согласился я, - только подозрительно стерильно. - Есть маленько, - сказал Савельев и нанес на бинт несколько широких йодовых мазков. Йод был похож на спекшуюся кровь, и теперь я смахивал на полуубитого красноармейца, чудом вышедшего из окружения. - Щас-щас-щас! - оценивал свое произведение взглядом творца Савельев. - Шматок грязи, лейкопластырь на бровь - и ты в порядке. Вот в таком непрезентабельном виде я и предстал пред светлы очи Пенькова. - Вы кто? - спросил он, подозрительно вглядываясь в марлевую морду. Вопрос был правомочен - меня бы и мать родная не узнала в столь лицемерном обличии. Взяв бумажку, я, изображая невероятное неудобство, написал свою фамилию. |
|
|