"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

огромное золотое солнце и говорит: "Скоро ты выйдешь замуж. Может, он
невзрачен, неказист и нескладен, твой суженый, но ты будешь счастлива с
этим уродом".
Согласитесь - после подобной рекомендации со стороны светила отказать
девушке в таком пустяке, как замужество, было бы просто неприлично.
Вскоре я, нервный и ослабший от суточной тряски в поезде, прибыл в
Ленинград на предмет знакомства с будущей тещей. Тесть был не в счет,
поскольку погодой в доме правила именно она. Понимая всю важность первого
рандеву, мне очень хотелось произвести приятное впечатление, и уж не знаю,
как там насчет приятности, но то, что впечатление на нее я произвел
необыкновенное, - это точно.
Будущая теща усадила меня за стол, и между нами началась неторопливая
беседа. Коллоквиум, так сказать. А точнее, проверка на вшивость.
Чтобы разговор шел свободно и легко, я старался вести себя более
непринужденно, чем этого требовали обстоятельства, но, очевидно, мои
представления об этом деликатном предмете никоим образом не совпадали с
представлениями Ириной родительницы. И, когда непринужденность, как мне
казалось, уже достигла своего апогея, мадам, извинившись, вышла на кухню и
сухо сказала:
- Дочка, по-моему, он пристрастен к вину!
Так и сказала: "Пристрастен". Не полкан подзаборный, не бормотушник...
Нет! "Пристрастен"!
- А то, что он еврей, тебя не пугает? - дипломатично спросила Ира.
- Ну что же поделаешь, дочка! - вздохнув, откликнулась маманя. - Одним
больше, одним меньше.
Дело в том, что и старшая дочь была замужем за евреем. Прямо как
проклятие какое-то висело над их семьей. Когда, спустя год, мы привезли из
роддома новорожденного Дениску, теща погладила малыша по голове и грустно
констатировала:
- Надо же, такой маленький, а уже жидовчик.
- Не волнуйтесь, дорогая, - сказал я, - когда мальчик вырастет, он у
нас обязательно будет русским. Это я вам гарантирую.
- По паспорту, может, и будет, - про-должала грустить теща, - а вот по
папе?
Я почувствовал себя глубоко виновным в трагическом будущем ребенка и
дал слово воспитать его так, чтобы в национальной принадлежности мальчика
никто не усомнился. Я покупал ему картинки с русскими пейзажами, читал
сказку "Теремок" и разучивал с ним наизусть "Дубинушку". Все мимо. Мальчик
никак не отрывался от семитских генов, хоть и был похож скорее на
маленького араба, чем на то, что ему инкриминировали взрослые. Да что там
взрослые? Однажды он, смахнув слезу, спросил:
- Папа, а почему детки в садике меня ливрейчиком называют?
- Ну и пусть называют, - как мог, успокаивал его я. - Не страшно.
Детки еще глупые. Не понимают.
- А если не страшно, почему они меня боятся и не хотят со мной играть?
Не знаешь, как и ответить - такие дети задают вопросы каверзные.
Один мой приятель как-то сказал после третьего стакана:
- Я вообще, Илюха, не понимаю, какая разница, кто ты? Главное - каков
ты. Если бы я был премьер-министром, я бы ввел новые паспорта без всяких
национальностей. Пункт первый - имя, пункт второй - фамилия, пункт третий -