"Илья Олейников. Жизнь как песТня " - читать интересную книгу автора

вы будете в самый раз.
И кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы не Юрий Павлович
Белов - худрук училища. Он поправил очки и, посмотрев на абитуриента томным
глазом, не менее томно произнес:
- Э-э-э, что же это мы, уважаемые, э-э-э, так набросились на юношу? Не
будем так, э-э-э, безапелляционны в своих суждениях. На мой неискушенный
взгляд, в нем, безусловно, э-э-э, что-то есть.
Началась учеба. Гена был единственным москвичом на курсе, мама его
замечательно готовила, и по этой причине я, пораскинув мозгами, решил с ним
по-дружиться. Он относился ко мне, как к реликтовому растению, и водил по
своим именитым друзьям, с радостью наблюдая, как я приятно шокирую их
неповоротливостью, неумением вести себя за столом, а главное - манерой
разговаривать. Выражения типа "терпеть ненавижу такую погоду", "у вас в
метре такие страшные толкучки - ногу обратно не оторвать", "отдайте мне
вашу банку с моим вареньем назад - я ее еще не до конца докушал" сыпались
из меня как из рога изобилия и вызывали у них дикий восторг. А сам Гена,
стоя в сторонке, потирал от удовольствия руки и поглядывал на меня, как
Миклухо-Маклай на Туя, привезенного из Новой Гвинеи в Европу специально для
ознакомления с ним научной общественности. Тем не менее Москва делала свое
дело - постоянные походы в театры и на концерты, огромное количество
информации и, конечно, среда обитания потихонечку отшлифовывали меня.
Я смелел, опижонивался и даже позволял себе посылать нескромные
взгляды в сторону высокоэрудированных девочек из крутых компаний, но, увы -
стоило только положить на кого-то глаз, как я тотчас же узнавал, что
избранная мною красавица уже охвачена Хазановым, и при этом не далее как
позавчера. Я терпел. Терпел, во-первых, потому что он был старше меня на
год, во-вторых, умнее и, в-третьих, значительно! Но вот почему терпели
педагоги, до сих пор остается для меня загадкой. Причем некоторые не просто
терпели, а еще и трепетали при этом. Однажды Михаил Иосифович Зильберштейн,
доктор искусствоведения, импозантный седовласый мужчина, преподававший нам
сатирическую литературу, пытаясь уличить его в незнании предмета, коварно
спросил:
- Геночка, милый, вы случайно не помните, когда в России организовался
первый сатирический журнал и как он назывался?
"Милый Геночка" строго глянул на пожилого доктора и отчеканил:
- Фрондерствуете, Михаил Иосифович? И не стыдно вам в ваши-то годы?
Михаил Иосифович побелел и осекся.
В перерыве я завел Гену в туалет и осторожно спросил:
- Хазан, что означает "фрондерствуете"?
- Фрондерствуете, - важно ответил он, - производное от слова "фронда".
Сиречь французская оппозиция времен революции.
- Нашей?
- Ихней.
Так и не поняв, какое отношение имеет "фронда" к Михаилу Иосифовичу, а
Михаил Иосифович к ихней революции, я тем не менее был настолько очарован
дивным звучанием глагола "фрондерствовать", а также эффективностью его
воздействия, что дал себе слово при случае обязательно им воспользоваться.
Срабатывало всегда. Стоило только молвить какому-нибудь зарвавшемуся
скандальному собеседнику: "Фрондерствуете, бога душу мать?", как он
мгновенно затихал, и беседа переходила в спокойное, нежное русло.