"Маргарет Олифант. Окно библиотеки ("Карета-призрак" #2) " - читать интересную книгу автора

зеркало, в человеческие глаза, в общем, во что-то таинственное, - то днем
там ничего не видно. Мне кажется, это как-то связано с освещением. Но
июньский вечер в Шотландии - это как раз то время, когда смотришь и видишь.
Потому что на улице дневной свет, хотя и не день, а в таком освещении
заключено особое свойство, которое мне не описать: бывает такая ясность, как
будто все предметы - это отражения самих себя.
Шли дни, и постепенно мне удавалось рассмотреть комнату все лучше и
лучше. Большой секретер становился все объемней: временами на столе
поблескивало что-то белое, напоминавшее бумагу; раз или два я отчетливо
видела стопку книг на полу у письменного стола. Это были, похоже, старые
книги, с полуосыпавшейся позолотой. Все это я замечала каждый раз
приблизительно в тот час, когда мальчишки на улице начинали перекликаться,
собираясь домой, а иногда откуда-нибудь из дверей доносился более резкий
голос, кричавший: "Зови ребят домой, ужинать пора". Как раз в эти часы
зрение мое обострялось, хотя уже близилась та минута, когда словно падала
завеса, свет тускнел, звуки на улице замирали, а нежный голос тети Мэри
произносил: "Душечка, не позвонишь ли в колокольчик, чтобы принесли лампу?"
Она всегда говорила "душечка" вместо "дорогая", и такое обращение нравится
мне гораздо больше.
И вот наконец, когда я однажды вечером сидела с книгой в руках и не
отрываясь смотрела через улицу, мне удалось заметить там легкое движение.
Ничего определенного, однако ведь всем известно, как это бывает: возникает
легкое шевеление в воздухе, какой-то сдвиг. Непонятно, что это, но одно
ясно: внутри кто-то есть, пусть даже его пока и не видно. Может быть,
дрогнула тень там, где раньше все было неподвижно. Можно часами разглядывать
пустую комнату, мебель, а потом колыхнется тень, и понимаешь: кто-то в
комнате появился. Не исключено, что это всего лишь собака, или кошка, или
даже птица, хотя вряд ли в помещении летают птицы, но живое существо там
есть, и потому все меняется, разительно меняется. Меня как молнией ударило,
и я вскрикнула. Тетя Мэри слегка зашевелилась, приспустила громадную газету,
которая почти полностью скрывала ее из виду, и спросила: "Что с тобой,
душечка?" Я поспешно и невнятно выкрикнула: "Ничего!" - не желая, чтобы меня
отвлекали в то самое мгновение, когда кто-то перешагнул порог комнаты. Но
тетю, думаю, не удовлетворил такой ответ: она встала, подошла посмотреть, в
чем дело, и положила руку мне на плечо. Ничего нежнее этого прикосновения
нельзя было себе вообразить, но я готова была раздраженно скинуть тетину
руку, потому что в тот же миг в окне напротив все замерло, задернулось серой
дымкой, и я больше ничего не видела.
- Ничего, - повторила я, но от злости мне хотелось кричать, - говорю
же, ничего, тетя Мэри. Получается, ты мне не веришь - подошла вот и все
испортила.
Разумеется, последних слов я произносить не хотела: они сорвались у
меня невольно. Я была вне себя оттого, что все развеялось как сон, а ведь
это был не сон, а такая же реальность... ну как я сама, например.
Тетя Мэри легонько похлопала меня по плечу. "Душечка, - спросила она, -
ты что-то видела в окошке? Правда?" - "Кривда", - захотелось мне огрызнуться
и стряхнуть ее руку, но что-то заставило меня сдержаться. Я промолчала, а
тетя Мэри спокойно вернулась на свое место. Должно быть, она сама позвонила
в колокольчик, потому что меня сразу окатило сзади волной света, вечер за
окном, как обычно, сразу подернулся дымкой, и я больше ничего не увидела.