"Пора предательства" - читать интересную книгу автора (Кек Дэвид)

3. ЗНАМЕНИЯ ПЕРЕД ОТПЛЫТИЕМ

Дьюранд карабкался вверх по грязным ступеням старой башни, которую какой-то давным-давно скончавшийся владетель Баррстона насадил на стене работы древних исполинов. Самый удобный путь в маяковую башню открывался через маленькую и незаметную дверцу близ спальни Ламорика.

В башне было темно, точно в бочке, так что молодой рыцарь лишь ощупью находил путь наверх. Из-за дождя лестница превратилась в сплошной водопад.

За очередным поворотом Дьюранд обнаружил крохотную лестничную площадку с крошащейся дверью. В узкую прорезь бойницы открывался вид на кусочек двора, расположенного в дюжине фатомов под шаткой башней. Сквозь струи дождя перебежками двигались бурые, точно мыши, слуги. Казалось, стоит сомкнуть ворота, и весь двор заполнится водой, точно поилка для лошадей. Славное местечко, нечего сказать.

Дьюранд покачал головой. Долго же тянется зима! Их славные поединки под Кровавой Луной оставили Ламорика, владетеля ям да лачуг, совершенно нищим — кабы не щедрость брата. Всю зиму молодой лорд расхаживал по залам Баррстон-Уоллса, начисто потеряв покой и сон, да и Дорвен чуть не сходила с ума. Сундуки Ламорика опустели, рыцарям его свиты оставалось только покинуть своего господина, надежда растаяла, а снег и дождь заставляли всех обитателей замка тесниться в нескольких жалких сырых комнатах вместе с людьми навроде Одви и слугами манора.

Дьюранду вспомнилась ночь, когда он впервые двинулся на поиски счастья, и обещания, данные ему тогда. Он услышал какой-то стук в темноте, а потом, в глубине колодца на дворе отцовского замка обнаружил, что его ждет один из представителей Небесных Сил: Странник. Одетый в тряпье великан с глазами, похожими на серебряные монетки, и раздвоенным посохом, удар которого сотрясал мир. Когда Дьюранд покидал дом отца, Странник предсказал ему любовь, славу и надежное место в мире. Но после этакой зимы Дьюранд уже начал сомневаться, сбудется ли это предсказание.

Он толкнул покосившуюся дверь…

…и очутился среди яростного, слепящего вихря.

Пернатые тени били его по голове и вскинутым в попытке защититься рукам. Острые клювы и когти разрезали воздух, проносясь мимо молодого рыцаря к бойнице на лестнице. Он пригнулся и чуть не упал с площадки — несметное множество птиц кружило меж укреплений Баррстон-Уоллса. Скворцы.

Наконец Дьюранд остался сидеть на лестнице в ореоле снегопада из кружащих в воздухе перьев.

— Прах побери!

Похоже, все скворцы на десять лиг вокруг избрали эту башню своим насестом и забились сюда переждать дождь.

Дьюранд вошел в выбеленную комнатку, устланную соломой и перьями, а оттуда поднялся по стремянке к люку среди балок потолка.

В дождливом сумраке земля на много акров за стенами замка ощетинилась едва видимыми копьями деревьев. Дьюранд прислушивался к темному молчанию Майденсбира внизу, как вдруг сгусток тьмы совсем рядом ожил и пронзительно закричал.

Рыцарь отпрянул к люку и выставил меч. У самой двери отчаянно вопил какой-то человек — брыкающийся комок острых белых локтей и коленок. Дьюранд едва не свалился с лестницы.

— Адово полчище! — прорычал молодой рыцарь.

Похоже, его слов — и грозно маячившей фигуры самого Дьюранда на черной башне — оказалось больше, чем мог вынести вопящий. С невнятными воплями белое существо метнулось к краю укреплений, точно собираясь броситься вниз.

— Что ты делаешь?

— Я Освальд. Смотритель!

Дьюранд вспомнил.

— Ах да, Освальд…

Он вскинул руку — отчасти пытаясь успокоить старика, отчасти же — чтобы сохранить равновесие.

— Не надо было тебе сюда приходить, — заявил Белый Освальд.

— Что уж теперь. — Дьюранд потер шею. — А как ты прошел мимо гнусных птиц?

— Птиц?

— Там, внизу.

Белый Освальд скорчил недовольную гримасу.

— Я смотритель.

— Ты не спускаешься вниз?

— Я смотритель.

— Ну конечно. Какой я болван, что забыл.

Дьюранд развел руками и сел на пол. Бешеное биение сердца постепенно успокаивалось.

— А не мог бы ты меня на некоторое время оставить? Я должен проверить маяк. У тебя есть топливо?

— Здесь.

Крыша башни была почти пустой, если не считать массивной железной жаровни. Бледный смотритель схватился за ножку жаровни и показал на кучу вязанок — таких гнилых, что они напоминали свертки серого ветхого ковра.

— Отлично, Освальд. А теперь почему бы тебе не спуститься вниз и не проверить, вдруг ты сумеешь найти сухих дров, а? Ручаюсь, внизу где-то должен быть склад. Принесем сюда сухих дровишек, вот и славно выйдет.

Освальд чуть ослабил хватку на ножке жаровни.

— Давай, — продолжал Дьюранд. — Дрова. А то эти старее самой «Колыбели». А без огня что за маяк? Король велел его зажечь.

— Король?

— Гнилье гореть не будет.

Белый Освальд затряс головой и, бросив последний настороженный взгляд на Дьюранда, затрусил вниз по лестнице.

Дьюранд вновь набрал полную грудь воздуха, глядя вниз, на Майденсбир, и повернулся к жаровне. Кучка растопки в ней при ближайшем осмотре оказалась сплошной гнилятиной.

— Не стоило мне вообще приезжать в Баррстон, — пробормотал он. После Тернгира ему следовало позаботиться о том, чтобы их с женой лорда Ламорика разделяло не менее ста лиг. А вместо этого он скакал день-деньской по темным кабаньим тропам вокруг манора, стараясь держаться подальше от случайного искушения — взглядов украдкой, касаний рукавами в узких переходах Баррстон-Уоллса. Более отважный и крепкий духом человек еще в Тернгире распростился бы с Ламориком, Дорвен и остальными и ногой не ступал бы на порог Баррстона. А теперь Дьюранду предстояло заточение со всеми ними на одном корабле, где даже укрыться-то нельзя.

— Будь проклята моя глупость!

Вообще-то Дьюранд подумывал поговорить с Конзаром. Такой бывалый боец, как капитан, уж, верно, найдет, куда продать его меч — как только дороги высохнут. Конзар сражался на турнирах Эрреста, когда большинство нынешних рыцарей были еще мальчишками. А ведь всегда лучше скакать бок о бок с тем, кому ты доверяешь.

Впрочем, для подобных рассуждений было уже поздно. Приходилось задумываться: а хотел ли он уйти на самом-то деле, не собирался ли, в глубине души, крутиться вокруг Дорвен всю жизнь, томясь от безнадежной любви, пока вечная сырость Баррстона не сведет его в могилу?

В люке возникла голова Освальда. Смотритель пытался пропихнуть наверх здоровенную корзину с дровами, белое одутловатое лицо подергивалось от натуги.

Дьюранд взял у него корзину.

— Давай.

По-хорошему, в корзину для дров влезло бы еще вязанок пять. Но широкие, как лопатки пекаря, руки Освальда уже дрожали.

— Следующую корзину потащим вместе, ладно? Ты должен быть в форме, чтобы тебе хватило сил поддерживать огонь, когда настанет срок.

Когда они закончили таскать дрова в башню, было совсем поздно. Дьюранд отправил Белого Освальда вниз, погреться у огня, пока поварята топят жир. Если полить им старые дрова, они уж точно зажгутся. Вот принести наверх еще жира — и все, можно на боковую.

Сегодня вечером он таскал дрова и топил сало. А завтра в это время они будут на пути к самому сердцу Древнего Эрреста. Дьюранд представил себе короля Рагнала, похожего на плененного льва, в тяжелых одеяниях, расшитых золотом и драгоценными камнями, точно «Книга Лун» самого Патриарха. Вспомнил Владычицу Гесперанда. Вспомнил, как она явилась на Великий Совет, подобно какой-нибудь Небесной Силе, чтобы восстановить закон. Вспомнил ярость Радомора, героя Хэллоудауна и узурпатора трона герцога Ирлакского.

Да, если они обратятся в Эльдинор за причитающейся им благодарностью, то, очень может быть, обретут ее. Но зимние снега пали раньше, чем люди Ламорика успели добраться до короля и склониться пред его благоволением. Возможно, их ждут еще и земли, и титулы. И все же Дьюранд сомневался: они разгромили Радомора, но он все еще жив, как и два его верных чернеца — Грачи-колдуны.

Дьюранд глядел в сгущающуюся тьму. Река, голые деревья, обнаженные поля — неровный, дробящийся пейзаж, похожий на россыпь угля под дождем. Где-то в отсыревшем небе пророкотал гром, и молодой рыцарь поплотнее запахнул плащ. У него-то проблемы мелкие: один глупец, одно сердце. Под Кровавой Луной половина королевского Великого Совета делает выбор — за Радом или за Ирлак. У королевства заботы куда посерьезней.

Внизу, под люком, что-то шевельнулось. Дьюранд глянул в ту сторону, однако на этот раз из люка не появилось головы Белого Освальда.

Интересно, что король надеется доказать этим собранием, всеми этими маяками на холмах? Странный, пустой жест.

В каморке скворцов затеплился вдруг какой-то огонек. Надо бы отправить бедного Освальда снова вниз, за метлой, чтобы навел там порядок — задача, на которую, небось, потребуется не одна луна.

Огонек сдвинулся с места, и Дьюранд живо представил себе смотрителя: со свечой в одной руке, котелком топленого жира в другой, в загроможденной комнатке. Да такой олух весь замок сожжет и не заметит.

Дьюранд сунул голову в люк.

И увидел хрупкую молодую женщину, девушку.

В руке незнакомка держала свечу; пламя горело тонкими и плавными щупальцами, что изгибались в такт движениям девушки. А свет, шедший от свечи, был похож на болотную стоячую воду — такой же вязкий и мутный. В лицо Дьюранду, вышибая дыхание, ударила вонь гниющих водорослей.

Комнатка вокруг незнакомки — в дрожащем зеленом свете — больше не была грязной старой кладовкой. В нишах, куда проникали зеленые лучи, лежали аккуратно сложенные вязанки дров. Кто-то успел принести туда мятый тюфяк — обтрепавшиеся края ткани рябились в волнующейся тени. Рядом стоял кувшин с вином.

Дьюранд не мог дышать. Он словно сунул голову в реку.

Должно быть, он пошевелился, издал какой-то звук, ибо девушка к нему повернулась. Ее волосы в зеленом свете струились, точно воды медленной реки, шея была бледной, как рыбья плоть. Дьюранд различил очертания ее подбородка. Но не успела она взглянуть на Дьюранда, как он отпрянул назад, наверх.

Однако уже через миг до него дошло: и здесь, на крыше, он все еще не в безопасности. Щупальца зеленого света Иномирья текли сквозь половицы. Небо над головой казалось черным колодцем. Зеленый свет сочился все выше и выше. Мысленным взором Дьюранд видел, как странная дева поднимается по лестнице, заглядывает в люк… Потом свет вдруг отступил, отдалился, оставив Дьюранда в темноте.

Молодой рыцарь облегченно вздохнул — но уже через миг вспомнил, куда ведет спуск: к покоям его господина. К двери Дорвен. Больше некуда — проход только один.

Овладев собой, Дьюранд торопливо спустился в каморку, снова превратившуюся в старую кладовую, пустую и грязную. Под ногами расползался птичий помет, в ноздри била едкая вонь. Однако зеленоватое свечение еще маячило в самом низу лестницы. А Дорвен была в трапезной, и Ламорик со всеми остальные тоже — до двери башни долетал слабый гул голосов.

Дьюранд направился вниз. В лестничном колодце пахло холодом, тростником и слизью.

Он бросился в погоню за длинными прядями волос девушки, что скользили по зеленому воздуху. Локоны незнакомки извивались, как змеи. Рука лежала на черной двери покоев Дорвен. Дьюранд не мог ни пошевельнуться, ни вздохнуть. Бледный лоб незнакомки склонился к двери, глаза закрылись, по щекам покатились слезы.

Дьюранд прирос к месту.

Наконец девушка, похоже, овладела собой и пошла прочь.

Дьюранд отпрянул назад, хватая ртом воздух в сырой тьме лесничного колодца. Если незнакомка повернет обратно, то через миг он будет уже в аду.

Однако, похоже, она торопилась куда-то еще, ибо свет в коридоре перед дверью медленно потускнел.

Вслед за ней Дьюранд вышел на площадку над пиршественным залом — и раскрыл рот, едва не уронив меч. Пиршественный зал Баррстон-Уоллса преобразился. Стены, которые он помнил голыми и унылыми, теперь были увешаны щитами и гобеленами. Знакомые люди сидели на непривычном полу. Охотничьи псы свернулись калачиками возле котлов. В специальных подставках стояли длинные копья. Дьюранд знал: все это воспоминания призрачной девушки, что плыла через зал. Свеча ее была сейчас единственным источником света.

Вот она на миг замешкалась в дальнем конце зала, высоко подняв свечу к двери, что вела на двор. Вот вышла и проплыла к воротам Баррстон-Уоллса. Дьюранд двинулся вслед за ней: он должен был узнать, куда она направляется.

Погоня за мерцающим видением вела его по неровным каменным плитам и размокшей земле Баррстона, пока во тьме впереди не заколыхалась река. Между камнями и ивами возник новый источник света под стать свече в руке незнакомки: узкая ладья у самого берега.

Дьюранд невольно разинул рот. Он знал эту сцену, эту ладью: утлое, бледное суденышко, будто вырезанное рукой мастера по арфам. Ему уже снилось все это — давно, под Кровавой Луной.

Девушка перед ним обхватила рукой иву, и качающееся пламя свечи передавало дрожь гибким ивовым ветвям. Берег словно бы оказался на дне Сильвемера.

Незнакомка шагнула на ладью и легла на дно. Темные кудри рассыпались, коснулись воды.

Дьюранд вспомнил старую легенду. О Майденсбире (тогда река звалась как-то иначе) — о юной жене герцога и ее тайной любви к одному из рыцарей ее мужа. О молодой жене, что выпила настой наперстянки, села в лодку и уплыла умирать вниз по реке.

Девушка вытянулась. Свеча теперь стояла у нее на груди. Край длинного рукава свисал в воду. Молодой рыцарь услышал вздох — единственный звук во всем немом мироздании. Пальцы девушки разомкнулись, ночной ветерок увлек ладью к середине потока, течение подхватило и понесло прочь. Все было кончено.

Совсем так же он видел, как Радомор или его чернецы-Грачи пустили вниз по реке сестру Ламорика — Альвен.

Ладья с девушкой уплывала прочь, легкая, как листок. Дьюранд покачал головой.

Что-то пошевелилось сзади него.

На каменистом берегу вокруг собрался внимательный дозор: с дюжину крестьян, кутающихся в мохнатые одеяла. По большей части женщины: матери с дочерьми. К своему удивлению, совсем рядом Дьюранд обнаружил Дорвен. На ней была лишь льняная сорочка; порывы ветерка прижимали тонкую ткань, обрисовывая очертания тела.

— Что ты тут делаешь? — выдавил Дьюранд.

— Ты видел ее, — отозвалась Дорвен. — Герцог уехал сопровождать старого короля Сердана. Он оставил молодую жену на попечение одного из своих людей: барона Виганда. Все произошло здесь. Говорят, корабль герцога Гандерика проплывал в Хэндглассе как раз вовремя, чтобы увидеть ее.

Дьюранд поглядел мимо Дорвен на тонущие в тени лица крестьянок — коренастых и крепких, под стать мужчинам вроде Одви и Одмунда. Дорвен светилась среди них, точно лилия среди крапивы. Вокруг смыкалась тьма.

— Жену старого герцога видят всякий раз, как Гирету грозит опасность — и она подходит к нашей двери каждую ночь с поры зимней Странствующей Луны. Нам остается лишь ждать и смотреть. Ламорик не слушает, но и спать не может. — Дорвен на миг умолкла. — Большинство людей не осознает того, что видят прямо перед глазами.

— Как ее звали? — спросил Дьюранд.

— Аралинда, вот как, — ответила Дорвен, слегка покачнувшись. Зима была долгой и трудной.

Дьюранд кивнул.

— Аралинда.

Деревенские женщины переглянулись.

— Мне пора возвращаться, — выдавил Дьюранд.

Дорвен потупилась.