"Ольга Онойко. Образ жизни " - читать интересную книгу автора

дверей кассы вышли люди. Имен у них не было, у двоих из трех. Третьего,
мальчика лет четырех, звали Миша. Его родители, Неприятная Баба и
Задрипанный Мужичок, были никакими и не несли имен.
Ангел достал вторую сигарету.
- Идиот, - завопила Неприятная Баба, схватившись за чемодан. Вопила
Баба как-то даже без восклицательных знаков - привычно. - Кретин. Что ты
здесь вещи оставил, подходи-бери?
- Ну никто ж не взял, - тянул Задрипанный Мужичок.
- Дебильный, - во всеуслышание голосила баба. - Даун. Связалась я с
тобой.
- Маманька, - тихо сказал Миша, - а мы скоро поедем?
- Ща, - со злобой ответила Баба. - Ща вскочим и побежим.
- Кому оно надо, тряпье твое, - гундосил Мужичок, - носишься с ним, с
ветошью, посмотри на себя...
- Да ты заткнешься наконец, идиот, - не снижая децибел, вывела жена.
Ангел посмотрел на нее, не вставая с Мужичкова чемодана, и выпустил дым
через ноздри. Баба еще подышала шумно с претензией, потом успокоилась и
стала командовать мужем, который увязывал на себя поклажу.
Наконец, они поделили тюки и пошли. Ангел шагал чуть в стороне,
безразличный. Гхаву все это так поразило, что она забыла о своей говяжьей
кости и двинулась следом.
Старый мост над путями осыпался кремовой крошкой, от каждой четвертой
ступени остался лишь арматурный скелет. Миша спотыкался. Руки для него не
нашлось.
- Маманька, я устал, - полушепотом проговорил он наконец.
- Еще один на мою голову, - взревела Баба так, что даже Гхава
вздрогнула. - Помолчишь ты хоть пять минут?
Ребенок сжался, но плакать не стал.
Ангел взял его на руки. Это было странно видеть. Миша словно
раздвоился: один по-прежнему топал по горячим камням, другой сидел на руках
у ангела в джинсах.
Вокзальный демон поглядел на это, вздохнул и подогнал им электричку
поновей. Потом, собрав по градусу кондиционерный холод, упаковал его ветром
странствий, который ринулся с высоты и освежил пропотевшую под кофтой Бабу.
Та чуть смягчилась и ухватила сына за ладошку.
Садясь в поезд, ангел бросил короткий взгляд на вокзальные часы. Демон,
угнездившийся над ними на шпиле, дернулся, но взгляд предназначался не ему.
Вокзальный дух ссутулился и метко пнул пролетавшую мимо ворону.
В сознании Гхавы все это каким-то образом сплелось воедино: мерзкая
пара, затюканный ребенок и нетипичный дух-хранитель. Ей хотелось
поинтересоваться у демона подробностями этой истории, но делать этого она не
стала.

Дня через два она снова увидела желтую неприятность, которая ела и ела,
и становилась все глаже. В этот раз она пожрала целую кладку суматошек, и
родители с воем прыгали вокруг нее, дергая за сальный балахон. Впрочем, это
не было выражением отчаянного горя. Размножались суматошки стремительно,
родства не понимали, и только природа их требовала переживать по любому
поводу. Мелкому или крупному - одинаково.
Доев, и, по обыкновению, облизав руки, неприятность огляделась. Чем