"Ольга Онойко. Образ жизни " - читать интересную книгу автора

больше она ела, тем быстрее рос ее аппетит: чуть раньше две-три суматошки
повергли бы ее на месяц в сонную сытость, сейчас она даже не почувствовала
их... Голод неприятностей, сладкий зуд, более похожий на похоть, снедал ее:
ядовито-сиреневые ресницы трепетали, меж них проскальзывали электрические
искры, присоски на пальцах безостановочно чмокали. Гхава, завороженная ее
омерзительным видом, стояла, оцепенев.
Взгляд демонессы пал на спящего с водки бомжа.
Гхава, учуяв ее желания, задрожала, разрываясь между ужасом и сосущим
любопытством. Никогда неприятности не ели людей - их просто убивали до того,
как они становились на это способны. По-хорошему твари полагалось быть
падальщицей: наслаждаться лишь уже начавшейся болезнью, уже тлеющей ссорой,
уже неотвратимой смертью... Но эта вошла в силу, и не было никого рядом,
только ррау Гхава, могущая лишь отречься сама.
Неприятность сладострастно потекла к жертве и прильнула.
Пища эта была грубой, но сытной, тяжелой для нее, но необоримо
влекущей. Демонесса вползла внутрь человека, устроилась там и стала
понемногу пить; пару раз она срыгивала, но упорно продолжала трапезу.
Добившись инсульта, она поглотила без остатка суть принадлежавшего ей и
довела свое дело до конца.
Оставив труп, она некоторое время стояла с затуманенным взором. Тело
ее, теперь идеально прекрасное, и мрачно-влекущее лицо чуть светились светом
гнилья. Гхава невольно оскалилась, нарушая обычай нейтралитета, но хищница
все равно не заметила.
Пошатываясь, неприятность направилась к поездам. Отыскав старый
купейный вагон, в котором не открывалось ни одно окно и царила смертельная
духота, она забралась в него и исчезла с глаз. Дальнейшая ее судьба была
никому неизвестна и, собственно, неинтересна. Но на Ярославский тварь не
вернулась.
Благополучно доехав до Якутска, неприятность успела закуклиться и
вылупиться, став полуденицей. По пути она плотно поела двумя сердечными
приступами, закусила микроинфарктом и полакомилась супружеской ссорой.
Теперь зрячий, войдя в купе, увидел бы сидящую у окна девушку необыкновенной
красоты, в мантии золотой парчи. Взгляд у девушки был томный и алчущий.
В Якутске на московский поезд поднялась старуха, которую внуки,
выбившись в люди, везли доживать из лесной глухомани в столицу. Другая
старуха из этого купе бы не вышла, но таежная бабушка оказалась удаганкой
великой силы.
Дикий вопль потряс состав и умчался вдаль по перрону. Схватка длилась
восемнадцать секунд, после чего от полуденицы остались лишь клочки
золотистой плоти, тающие по углам.
Внуки, закатывая глаза, отчаянно извинились за родственницу и сурово ее
отчитали. В полудениц они не верили.
Бабушка не возражала.

С крыши зеленого жестяного сарая слетела ирримри, белая молния. Мягкий
прыжок вынес ее на спинку изгвазданной усталами скамьи, - молния переступила
легкими ногами, вздыбила шерсть, моргнула, слегка ощерилась и, наконец,
унизилась до речи.
Гхава не замечала ее принципиально, но на звук обернулась.
Между ррау и ирримри существовал глубокий антагонизм. Ирримри верили в
-->