"Ольга Онойко. Образ жизни " - читать интересную книгу авторабольше она ела, тем быстрее рос ее аппетит: чуть раньше две-три суматошки
повергли бы ее на месяц в сонную сытость, сейчас она даже не почувствовала их... Голод неприятностей, сладкий зуд, более похожий на похоть, снедал ее: ядовито-сиреневые ресницы трепетали, меж них проскальзывали электрические искры, присоски на пальцах безостановочно чмокали. Гхава, завороженная ее омерзительным видом, стояла, оцепенев. Взгляд демонессы пал на спящего с водки бомжа. Гхава, учуяв ее желания, задрожала, разрываясь между ужасом и сосущим любопытством. Никогда неприятности не ели людей - их просто убивали до того, как они становились на это способны. По-хорошему твари полагалось быть падальщицей: наслаждаться лишь уже начавшейся болезнью, уже тлеющей ссорой, уже неотвратимой смертью... Но эта вошла в силу, и не было никого рядом, только ррау Гхава, могущая лишь отречься сама. Неприятность сладострастно потекла к жертве и прильнула. Пища эта была грубой, но сытной, тяжелой для нее, но необоримо влекущей. Демонесса вползла внутрь человека, устроилась там и стала понемногу пить; пару раз она срыгивала, но упорно продолжала трапезу. Добившись инсульта, она поглотила без остатка суть принадлежавшего ей и довела свое дело до конца. Оставив труп, она некоторое время стояла с затуманенным взором. Тело ее, теперь идеально прекрасное, и мрачно-влекущее лицо чуть светились светом гнилья. Гхава невольно оскалилась, нарушая обычай нейтралитета, но хищница все равно не заметила. Пошатываясь, неприятность направилась к поездам. Отыскав старый купейный вагон, в котором не открывалось ни одно окно и царила смертельная никому неизвестна и, собственно, неинтересна. Но на Ярославский тварь не вернулась. Благополучно доехав до Якутска, неприятность успела закуклиться и вылупиться, став полуденицей. По пути она плотно поела двумя сердечными приступами, закусила микроинфарктом и полакомилась супружеской ссорой. Теперь зрячий, войдя в купе, увидел бы сидящую у окна девушку необыкновенной красоты, в мантии золотой парчи. Взгляд у девушки был томный и алчущий. В Якутске на московский поезд поднялась старуха, которую внуки, выбившись в люди, везли доживать из лесной глухомани в столицу. Другая старуха из этого купе бы не вышла, но таежная бабушка оказалась удаганкой великой силы. Дикий вопль потряс состав и умчался вдаль по перрону. Схватка длилась восемнадцать секунд, после чего от полуденицы остались лишь клочки золотистой плоти, тающие по углам. Внуки, закатывая глаза, отчаянно извинились за родственницу и сурово ее отчитали. В полудениц они не верили. Бабушка не возражала. С крыши зеленого жестяного сарая слетела ирримри, белая молния. Мягкий прыжок вынес ее на спинку изгвазданной усталами скамьи, - молния переступила легкими ногами, вздыбила шерсть, моргнула, слегка ощерилась и, наконец, унизилась до речи. Гхава не замечала ее принципиально, но на звук обернулась. Между ррау и ирримри существовал глубокий антагонизм. Ирримри верили в |
|
|