"Ольга Онойко. Верность " - читать интересную книгу автора

должна была выйти Она.
Я дождался, благодарение Богу. Я узрел, как она прошла через двор,
торопясь, и скрылась в проходе между домами. Я хотел кинуться за ней - и не
смог. Свет, исходивший от нее, проник в мою душу, и она очистилась от грубой
и низменной сути, в которую была заключена до этого. Я слишком многое понял,
и был в отчаянии. Душа моя и разум освободились от пут, но тело оставалось
прежним.
Я был собакой.
Истинного рыцаря не оскорбит такая участь. Разве не благородно служить
своей Даме подобно верному псу... или являясь им?
Я лежал, уткнувшись носом в лапы, на холодной земле, до позднего
вечера. Я размышлял о том, какая участь постигла меня, и все новые картины
моей прежней жизни вспоминались мне, а отчаяние охватывало меня все крепче.
С каждой новой мыслью я все отчетливее понимал свое нынешнее ничтожество. Я
вспоминал язык, на котором разговаривал прежде - и понимал, что лишен дара
речи. Я вновь стоял у окна, наблюдая, как во дворе моего родового замка
суетятся слуги - и возвращался в тело собаки, и лишь небо было мне крышей. Я
ехал верхом вдоль полей, и крепостные падали ниц, оставляя свои дела. Я
восседал за пиршественным столом, и менестрели передо мной славили
Прекрасную Даму. А я приказывал славить ее снова и снова, и сладко было это
моему сердцу, потому что Дама смеялась, и ее глаза были - озера моих лесов,
и локоны ее - колосья моих полей, напоенные солнцем...
Поздно вечером она возвратилась. И я кинулся за ней, не в силах
сдержать жалкого собачьего повизгивания. Я был грязен и худ, мал ростом и,
как это ни унизительно, беспороден, но судьба была благосклонна ко мне...
Есть ли судьба в загробном мире? Пусть на этот вопрос отвечают схоласты, я
же только возблагодарил Господа, целуя руки моей возлюбленной...
Меня взяли в дом.

Я родился псом.
В этом есть определенные преимущества. Ведь собаке не грешно
боготворить своего хозяина. И я могу говорить о ней - Она, не думая о
Моисеевых заповедях.
Впрочем, я не думал о них и раньше.
Память возвращалась ко мне медленно. Отчасти и потому, что я все время
думал о Ней и созерцал Ее несказанную прелесть. Она была так же юна, как и в
тот век, когда я встретил Ее впервые. Я снова и снова вызывал в памяти эту
картину: бескрайний купол летних небес, волнующееся под ветром спелое
поле... Заяц, которого я гнал, давно скрылся в золотых волнах, а я просто
ехал через поле, пустив коня шагом, и наслаждался великой красою Божьего
мира.
Она стояла под раскидистым дубом на окраине поля. Ее красота была
рождена этим полем, небом и ветром, была их продолжением, - и я не удивился,
увидев Ее. Я подумал, что это нимфа, хотя не слыхал о нимфах полей, и осенил
Ее крестным знамением, ибо негоже христианину смотреть на такое существо,
пусть оно и прекрасно, как сам свет. После этого Она должна была исчезнуть,
и сожаление шевельнулось во мне, потому что такую красоту редко доводится
видеть человеку. Наверное, так Ева была прекрасна в Эдеме, не запятнанная
грехом, среди благословенной Богом земли.
Но Она не исчезла. Радость охватила меня, и тогда же я решил, что