"Ольга Онойко. Верность " - читать интересную книгу автора

возьму Ее в жены, будь она графиней или служанкой.
- Сеньор! - сказала Она, и голос ее проник мне в душу, позвав все самое
лучшее, что есть в человеке. - Ваш конь топчет поля крестьян, уничтожая
посевы. Пусть это ваши крепостные, но я прошу вас смилостивиться и не губить
их труд.
С тех пор я более не охотился.
Я вспомнил свое имя. Но теперь я не был человеком, и не текла в моих
жилах кровь потомка гордого рода. Что толку было в этом имени? Она дала мне
собачью кличку, и звук Ее голоса, произносивший ее, был слаще криков
вассалов, возглашавших мне славу.
Я был счастлив, насколько можно быть счастливым в моем положении. Я
находился подле Нее неотлучно, Она ласкала меня, мы были рядом - что еще я
мог требовать? Она любила меня, это несомненно. Помнила ли Она хоть что-то о
прошлой жизни, или это было всего лишь сентиментальной склонностью к
бессловесному животному? Я предпочитал думать так, как мне больше нравилось.
Все равно эти мысли были только моими.
Но я помнил и Ее имя - прежнее, ибо теперь Ее звали иначе. Оно звенело
во мне, как голос колокола, что разносится над тихим монастырем, призывая к
молитве, и каждый удар моего сердца был ударом этого колокола...

Словно бы плотный туман в памяти скрывал обстоятельства моей смерти.
То, что было после, являлось мне чуть яснее.
Душа моя ждала суда, и там, пребывая в непостижимых областях, я
встретил Пино. Ему было жаль меня, я видел, но он скрывал свою жалость. Я
был благодарен ему за это. Славный парень, он достоин был стать рыцарем, но
с честью нес и свой чин оруженосца. От него я узнал, что Господь дарует
прощение и тем, кто не принес покаяния святым отцам, но приник к Господу в
душе своей. Это показалось мне справедливым.
"Когда налетели сарацины, мессир", - сказал мой добрый Пино, - "я
отрекся от суетных мыслей о привале, еде и питье, и с именем Господа и
Пресвятой Девы Марии в сердце встретил смерть".
Кто виноват, ясноокая, что умирая от ран в песках Палестины, я думал не
о Боге, а о тебе?
Как я полагал, мое нынешнее существование в собачьем теле было
наказанием за грехи. Но я не понял, отчего Пино смотрел на меня с таким
состраданием. Ведь я мог созерцать Ее, слышать Ее голос, и любить Ее
по-прежнему. Пусть мы не могли обвенчаться снова и подтвердить, что наши
судьбы соединены навек, но я не утратил Ее - и значит, это не было Адом.

Я заметил, что мои чувства несказанно усилились и обострились. Теперь я
мог ощущать присутствие разных людей, их намерения и суть их душ. Не знаю,
должно ли это было явиться каким-то возмещением утраченного мною, или было
присуще животному телу, в котором я находился. Я слыхал о случаях, когда
звери и птицы предсказывали близящиеся бедствия, должно быть, эти
способности были сродни моим.
Но тем не менее, звериная плоть причиняла мне массу неудобств. Меня не
особенно волновала нагота, поскольку Божьи твари устроены целомудренно, и их
срамные органы скрыты самим строением их тел. Чрезвычайно смущала же меня
необходимость отправлять естественные надобности у всех на виду.
Усугублялось же это неудобство тем, что собаку, то есть меня в собачьем