"Петр Ореховский. Бутылка, законченная питьем (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

Ведь любовь, дети, Бог - это все было, есть и будет всегда, о чем
многие только-только начинают догадываться, ошалев от выкрутасов новой
эпохи, насмотревшись упомянутой телерекламы, наслушавшись анекдотов о
"шестисотом "Мерседесе", начитавшись текстов, в которых чернуха, гной и
кровь прут, как нечистоты из дачного сортира в летнюю ночь, а конец света
уже состоялся. Про мусорную литературу под глянцевыми обложками, которая
пишется для пропитания, я вообще не говорю, не хочу говорить. Я не знаю,
станет ли популярным писателем Петр Ореховский, не знаю, какова будет его
писательская судьба. Для меня достаточно того непреложного факта, что он, в
отличие от многих "начинающих", - настоящий писатель, а не его чучело.
Евгений ПОПОВ

ОТПУСК

Петров сидел и злился. Он злился на все: на то, что сидит в жаркой
комнате без кондиционера, на то, что он работает, а другие могут позволить
себе отпуск, на то, что Россия проиграла "холодную войну" и он, Петров,
среди побежденных, а не среди эмигрировавших победителей. Прихлебывая
остывший кофе, он размышлял о том, что толстеет, и отказ от обеда в пользу
кофе, как показывают весы, все равно не приносит ему пользы. Ничего не
поделаешь - возраст. "Не жрешь, так с голода пухнешь", - констатировал он
равномерно гудящему вентилятору. Вентилятор в ответ отрицательно покрутил
головой, двигаясь туда-сюда вокруг своей оси. Но Петров этого не заметил.
Скоро должны были приехать москвичи, жадные, наглые столичные жители.
Как и большинство жителей России, Петров не переваривал
Москву и москвичей, но был вынужден примириться с их существованием в
собственной жизни.
Может быть, такое отношение к главному городу государства и столичным
жителям наблюдается и в других странах, но Петрову от этого было не легче.
Россия сейчас напоминала ему Африку - и своей жарой, и своей Москвой. В
большинстве нищих африканских стран жители стремятся поселиться в
единственной сравнительно богатой точке страны - столице. Доходы москвичей и
всех остальных различались в десяток - другой раз. Бывшие приятели Петрова
(из тех, кто не эмигрировал за рубеж) в большинстве своем перебрались в
Москву и теперь уже и не звонили ему. И витало в воздухе, разгоняемое
вентилятором, такое ощущение, что в столице стремятся жить все.
Петров, пытаясь быть объективным, иногда рассуждал так: в Москве
собственно-то москвичей, которые имели хотя бы московских дедушек и бабушек,
найти невозможно. Поэтому приезжих, которые когда-то были нормальными
людьми, портило это проклятое место. Ведь все приезжие когда-то точно так же
не переносили Москву и москвичей, как и он,
Петров. Поскольку они там теперь постоянно живут и стали москвичами,
это явное расщепление сознания, шизофрения. Это, в общем, объясняло ему, как
в советские времена москвичи могли слопать всю колбасу и как во времена
нынешние они же ухитрились собрать к себе в первопрестольную решительно все
имеющиеся в пределах России деньги.
Наглость и жадность - вот в чем дело, думалось Петрову.
Вообще-то главный из приезжавших москвичей был крымским татарином.
Петров долгое время полагал, что он родом из Крыма, слабо ориентируясь
в делах давно минувших дней, хотя, после того как в