"Николай Орехов, Сергей Орехов. Серый (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Владиславу Львовичу они относились благосклонно, но пропасть в развитии,
разделяющая сверхлюдей и человечество, ощущалась настолько явственно, что
Владиславу Львовичу волком выть хотелось от сознания собственного
ничтожества. Он понял, что изречение "Человек - это звучит гордо!" верно
только на поверхности Земли, не далее. Что уж там говорить о разуме, если
Равин, к своему великому стыду, никак не мог понять, где находится база: то
ли в родной Солнечной системе, то ли за ее пределами, то ли вообще в другой
галактике. С одной стороны, после изъятия с Земли он был предоставлен сам
себе, мог покидать базу, не спрашивая на то разрешения, - его научили
использовать энергию тела и энергию пространства для мгновенных
перемещений, - но, с другой стороны, находился под постоянным контролем.
- Кушай, Жора, поправляйся, - сказал Равин. - И пусть тебя не смущает
мой внешний вид. Парадного костюма у меня нет, а одежду сверхлюдей я не могу
носить, я в ней чувствую себя голым. То, что на мне, - память о Земле, это -
мое, личное. И пусть я без туфлей и носки заштопаны, пусть брюки не глажены
и рубашка не новая, ни на какой скафандр не променяю. Да и какая разница, во
что я одет, если сижу в энергокапсуле. Вот погляди на меня, Жора, глазами,
или чем ты там смотришь, погляди. Видишь, я подвешен в воздухе и не могу
преодолеть проклятые полметра, встать ногами на твердую землю. Ты думаешь, я
не хочу пробежаться по венерианским скалам? Ты думаешь, я не хочу
приблизиться и похлопать тебя "по плечу"? Ошибаешься, Жора. Все это я хочу,
но не могу. Сижу в капсуле, как в клетке. Мои благодетели говорят: "Ты
свободен и можешь летать, куда угодно. Летай, смотри". Я и летаю, и смотрю.
Но что интересно, Жора, лечу я, скажем, куда-нибудь далеко-далеко, ну просто
посмотреть, есть ли край у Вселенной или нет. А меня заворачивают - "Туда
нельзя!" Хочу слетать на Землю, все-таки Родина, а меня заворачивают. На
Марс - пожалуйста, на Луну или Венеру тоже - пожалуйста. А на Землю нельзя,
А человеку, Жора, необходима Родина, ему надобно общение с другими людьми.
Это не патетика, Жора, нет. Я понял: человек в одиночестве, оторванный от
других людей, перестает быть человеком. Мои благодетели тоже люди, но они
сверхлюди. А сверхлюди, сам понимаешь, они сверхлюди и есть!
Равин вздохнул и продолжил:
- Да, в одиночестве человек перестает быть человеком. Вот и я перестаю
им быть. Иногда я себя спрашиваю: "Кто вы такой теперь, Владислав Львович,
человек или случайный всплеск заштатной электромагнитной волны?" Так же не
пойму, почему меня на Землю не пускают. Светлана мне говорит... Впрочем, она
и не Светлана вовсе... А может быть, и Светлана... - Равин махнул рукой. -
Запутался я с ней. На Земле она звалась Светланой..., На Земле у нас
грандиозный был роман. Я жениться на ней хотел... Э-эх... Так вот, Светлана
мне говорит: "Ты - серый". Не в том однако смысле, что посредственный,
никчемный. Есть, оказывается, своеобразная формация энергоструктуры - между
темными и светлыми, серединка на половинку, ни вашим, ни нашим. То есть, я
как бы склоняюсь к силам зла, и в то же время меня тянет к силам добра.
Такие дела, Жора. Живешь, живешь и не подозреваешь, что в один прекрасный
момент можешь перейти на сторону темных... И ведь, как она говорит,
чуть-чуть не перешел. Выбили меня, оказывается, темные из загадочного
неведомого мне узла стабильности. Если рассказать, что у меня дома
творилось... Я думал, до утра не доживу. Это же, Жора, никакой не Червякин
приходил, это князь тьмы, настоящее его имя Аихра-Манью. А Светлана и моя
соседка - они вроде разведчиков на Земле. Оказывается, за мной и те, и те