"Владимир Орловский (Грушвицкий). Штеккерит (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

поглотившей газ. Опыт был кончен. Он снял колпак с тарелки и осмотрел
внимательно мертвое животное. Воспаленная кожа, клочья выпадающей шерсти,
помутневшие глаза - ничего нового.
Штеккер позвонил. Явился служитель, ленивый и сонный парень, взятый
временно взамен заболевшего старожила лаборатории.
- Уберите, - сказал ему Штеккер, показывая на ящик. - И приготовьте к
завтрашнему утру морскую свинку из большой клетки.
Служитель все с тем же апатичным видом взял за хвост мертвую крысу и
пошел к двери. Штеккер покачал головою. Он недолюбливал этого
неповоротливого, странного человека, глядевшего всегда исподлобья и
скупого на слова.
- Экая сонная тетеря, того и гляди каких-нибудь глупостей наделает
сдуру. Слава богу, через три дня вернется старый Густав.
Он подошел к маленькой двери, от которой несколько ступеней вели вверх
по узенькой лестнице в небольшую темную комнату, служившую для опытов над
действием различных лучей. Помещение было глухим тупиком, не имевшим
другого выхода. По пути Штеккер оглядел несколько стальных баллонов,
стоявших подле двери. Они были наполнены газом под большим давлением и
стояли здесь временно, перед отправкой на испытательный полигон.
Сзади послышались шаги. Вошел снова служитель и стал передвигать что-то
на столах.
- А как с собакой, господин профессор? - спросил он таким голосом,
точно ему лень было ворочать языком.
Штеккер взглянул на небольшую клетку, стоявшую на высоком столе у окна,
в которой дремала, свернувшись клубком, маленькая собачка. Она подверглась
накануне воздействию газа в слабой концентрации.
- Дайте ей корму и оставьте здесь, я займусь ею завтра утром.
Штеккер поднялся по узким крутым ступенькам, зажег свет и задернул
штору, закрывавшую плотными складками проем двери. Он подошел к столу, на
котором стоял большой спектроскоп, плоский стеклянный сосуд, наполненный
газом, катушка Румкорфа и еще несколько приборов. Здесь работа была
спокойной, методической, в ней не замечалось бега времени. Сменяли друг
друга цветные линии в поле спектроскопа, жужжал однообразно индуктор, в
дальнем углу скреблась мышь. Часы внизу пробили девять, - Штеккер
машинально сосчитал удары; где-то далеко хлопнула дверь.
Так прошел час, может быть, больше. И вдруг протяжный, полный
смертельной боли и страха собачий вой ворвался в темную комнату и замер...
Штеккер вскочил на ноги, повернул выключатель и бросился к двери, но,
отдернув штору, остановился как вкопанный, не смея ступить дальше. Узкая
дыра внизу была заполнена багровой массой, которая тихонько колыхалась и
медленно ползла вверх со ступеньки на ступеньку, подобная отвратительному
студню.


Ужас сковал его неподвижностью. Он не смел верить своим глазам, он еще
не отдавал себе отчета в том, что случилось, но где-то в глубине
шевелилось уже сознание непоправимой беды и душу захлестывал неодолимый
страх.
Газ вырвался из баллонов - это было несомненно. К тому, что он видел,
присоединился и едва уловимый сладковатый запах, в значении которого