"Владимир Орлов. Нравится всем - выживают единицы" - читать интересную книгу автора

Лукин пожал плечами.
- Колись, сука!
- Ну, спускался по лестнице, - выдохнул Лукин.
- А чехол?
- Дерматиновый? Я его дома оставил. Он ведь от спиннинга. Подумай сам,
нахера он мне нужен?
- И-и эх! Стыдно!
- Да уж.

28.

Я был таким удовлетворенным, что не мог сказать ни слова. Руки
покоились на подлокотниках, а глаза, глаза смотрели в одну точку. В эту
минуту вошел Лацман в длинном пестром шарфе и сразу с порога выдал:
- Слушай, чем здесь воняет? Я добродушно посмотрел на него и пожал
плечами. Он нервно прошелся по комнате, принюхиваясь, и снова вернулся ко
мне.
- Нет, правда, ты не чувствуешь? Я покачал головой.
- Странно. Может, у меня галлюцинации?
- Нет, - твердо ответил я.

29.

Светлой частью головы она сливалась с бликующим оконным проемом, а
темной - с подвешенными под потолком мухоловками. Должно быть, она (голова)
была не одного со стеной цвета, иначе я ее сразу бы потерял, при продвижении
по комнате. Голова всегда отстает от тела. Это чисто физиологический
принцип, за которым скрывается вездесущая безголовость и выдвинутая
нескрытая телесность. Одним словом, я всегда видел ее грудь, бедра, но почти
никогда: глаза, волосы и губы, то есть головы как бы не было. Но вот в
неестественном ракурсе - а именно на фоне окна - я видел только голову,
какой бы она при этом не казалась бесцветной.

30.

Вынужденный хоть как-то проводить время я выбежал из дома в кроссовках
и спортивных трусах. Это был немного несвоевременный шаг, учитывая мою
негодность и задолженность по многим пунктам. Но пока я бежал, мне
показалось, что я вполне бы смог, не останавливаясь, достичь того места,
откуда мне будет предложено повернуть назад. Я ждал этого.

* II часть *

31.
До под╓езда надо было идти след в след. Потому что в одном только окне
помещалось и стойбище, и лежбище. Я продирался через кусты, и уголки моих
глаз собрали легкую цветочную пыльцу, так что я не мог уклониться от
хлестких прутьев. Должно быть, вся нижняя часть, цоколь покоились на
сплошной гранитной глыбе и всей этой постройке грозило неминуемое
разрушение. Я не боялся оступиться, нет. У меня было подозрение, что я сам