"Владимир Орлов. Нравится всем - выживают единицы" - читать интересную книгу автора

чего-нибудь не так сделаю. В конце концов все эти бетонные подушки, вся эта
арматура не отходили и не удалялись далеко от здания. Миновать их было
нельзя, пролезть под - можно. И я мысленно задрал перед свитера, обнажив
белоснежное брюшко, пользуясь им в качестве зеркала, и зашагал по следам
моего товарища, которого здесь уже не было. Очевидно, мне это причудилось, и
я не мог маршировать, не оборачиваясь назад.

32.

Я стоял у входа в небольшой зал. Многие кресла были поломаны, но это не
нарушало общего вида, - вида пустоты, неубранности и какой-то
неопределенности. На клубной сцене что-то монтировали, что-то вроде
строительных лесов, хотя я догадываюсь - то была подготовка к спектаклю. Тут
в открытые врата этой храмины грузно в╓ехал Мишка Лукин.
- Михал Саныч, полная разруха, - сказал я.
- Так не знаю, кто проектировал декорации? - Широко развел он руки.
- Ты, - ответил я, смеясь. Он фыркнул, как мультяшный персонаж.
- Я ведь не так их хотел ставить! - воскликнул он, утюжа ладонью
воздух.
Я тихонько высморкался или просто хмыкнул и сказал:
- Да делать это надо было в другом месте. Тут Лукин стал жестким и
пронзительным, как маршал Жуков.
- Меня пока что стены берегут, родные, - произнес он, но я не понял, о
чем он говорит. Тут внезапно сцена расцветилась ярким красным светом.
Красными стали и без того уже красные лица рабочих, деревянные сооружения,
похожие на леса, а так же боковая кулиса. Я почувствовал некоторое
расслабление, словно подвергся гипнотической релаксии. Мне стало хорошо.
- Что это, Лукин? - спросил я и дыхание у меня перехватило.
- Это моя рождественская постановка, - ответил он, словно речь шла о
чем-то само собой разумеющемся. Я, разомлевший, закрыл глаза и произнес:
- Хорошо... Но тут же крепко зажмурился и стал упорно тереть виски.
"Где-то это уже было, - подумал я. - Где я мог это видеть?" Лукин с трудом
карабкался вдоль среднего ряда, и я заметил некоторую странность в его
одежде: под костюмом, вместо привычной водолазки, сиял невероятно пестрый
жилет, а от часового кармашка свисала желтая цепочка.
- Лукин, ты это спиздил! - закричал я.
- Что именно, коллега? - засмеялся он.
- Я имею ввиду вот это красное, - заикаясь и краснея, кивнул я в
сторону сцены.
- Полноте! - Снова рассмеялся он. - Это не я. Это уже давно без меня
спиздили. Правое вертикальное сооружение вдруг резко накренилось со страшным
треском. Рабочие с криками "еб твою мать" попрыгали со сцены. Однако
конструкция дальше не стала двигаться. Все переполошились. Из боковых дверей
выбежал кое-кто из персонала. Показался дежурный пожарный. Лукин же в это
время как ни в чем не бывало заправлялся. Он медленно расстегнул ремень,
подтянул брюки, затянулся потуже, застегнул ремень. И все это лицом к залу,
в полной невозмутимости. Я подождал, пока он взглянет на меня, и махнул ему
рукой, чтобы вместе вернуться в вестибюль и продолжить беседу. Теперь я
снова уважал его.