"Владимир Орлов. Нравится всем - выживают единицы" - читать интересную книгу автора

38.

Марат в привычном положении, с╓ежившись на стуле, сидел у стола и
созерцал свои внутренние функции. Комната соотносилась с внешней вибрацией и
наполнялась то отдаленным металлическим звоном, то лязгом столовых приборов.
Мог ли он вдруг выпрямиться и взглянуть в окно? Можно допустить. Но решающим
в его положении был все-таки холод. Его он и пытался преодолеть своим
термоемким загривком. Как будто здесь, в нем и содержалась некая передача,
некий крестец бытия. Я упруго натянул безымянный палец и вонзил его в
воздух, который к этому времени был уже несвежим, и сухой скрежет пролился
двумя струями, запирая в рогатку теплоемкость Марата. Ничего не произошло в
следующую секунду. Марат сжал кулаки и еще туже натужился. Повергнуть такого
врага нельзя. Можно только немного уступить ему места.

39.

Для начала с меня стянули рубашку, а именно - рывком назад дернули за
оба рукава, и я пробежал несколько испуганных, развалистых шажков вперед,
как какой-нибудь педераст. Они издевались, эти в пионерских галстуках, и я
подумал: "Я один мог бы их раскидать, но хитрое желание узнать, из какого
они отряда, заставляет меня улыбаться". Сильнейший ветер гудел в ушах,
полоща красные галстуки. Кто-то достал длинный ржавый тесак и полоснул им
меня по запястью, крови не было.
- Пытайте, пытайте, суки краснопузые, - злобно прокричал я. Один
мальчик, который был в очках, оправился и проговорил серьезным тоном:
- А ведь этот человек говорит правду. И мне нечего было ему ответить,
таким проницательным мне показался его взгляд. Разве ребенок мог так
услышать меня? Я подавил комок в горле и бросил с надеждой в его сторону:
- Я уже немного растерзан. Пионеры ведь могут иногда и не найти нужных
слов.

40.

С руки свисал бинт и мне показалось, что я просто обязан немного
передохнуть. Я протянул руку в ее сторону и замер на полпути. Ирина в своем
меловом платье немыслимо повернулась в кресле, подставив мне таинство своего
бедра, уткнувшись в полной отключке в любовный роман. Я остановился, потому
что это показалось мне совершенно неуместным: я, она с книгой, дурно
перевязанная рука, застывшая на подлокотнике. Я подождал несколько секунд и,
выпрямившись, уселся на стуле, думая, что не смогу приличествующим образом
отпроситься идти - голос будет дрожать, а по роже будет гулять кривоватая
обиженная улыбка.

41.

Сидя на неровном стуле, я мог только одну руку держать на колене. Это
было положение ястреба, вынужденного летать, хотя, казалось бы, и от других
возможностей ему не следовало отказываться. Я же спокойно мог сидеть. Дело в
опоре - стул стоял на неровном полу. По ясному разумению, я должен был