"Владимир Викторович Орлов. Трусаки" - читать интересную книгу автора

ходу: "Сама не лучше выглядишь, старая дура..." Вот такие видения возникали
в моей голове при мыслях о первом забеге.
Я все оттягивал его. А для того, чтобы вконец не отказаться от
благородной и выстраданной идеи, бегал по утрам по квартире. Задевал хрупкую
зеркальную вешалку, сбивал парфюмерию. Жена не выдержала и сказала:
- Я понимаю, ты стесняешься бегать один. Но, может быть, ты с
кем-нибудь объединишься? Может, в компании тебе будет легче начать?
- С кем же это?
- Ну с кем... Вон ведь в нашем дворе сколько бегает... И Евсеев, и
Короленков, и Москалев с Долотовым, и Ося, наконец...
- Ну ладно, - вздохнул я. - Действительно, может, попробовать с
Евсеевым?..
Я пошел к Евсееву. Благо тот жил этажом ниже.
- Ну что ж, давай, давай, - сказал Евсеев. Тут же он рассмеялся и
подмигнул мне, как члену одной с ним масонской ложи. - Ты тоже, значит,
любишь с утра?
- С утра... - неуверенно сказал я. - Если выдержу, то и перед сном
можно будет... Специалисты так и советуют...
- Кто любит с утра, - захохотал Евсеев и опять подмигнул мне, - тот уж
и вечером непременно!..
Назавтра утром, в восемь, сделав для храбрости под музыку репродуктора
неуверенные движения руками, шеей и туловищем, я пришел к Евсееву. Был я в
спортивном виде, в кедах на шерстяной носок. Жена, как боевая подруга, выйдя
на лестничную клетку, провожала меня на подвиг. И я волновался. Евсеев уже
ждал. В нашем доме он выделялся цветущим видом вечного везуна, громким
голосом на собраниях жильцов, а зимой еще и пыжиковой шапкой. Да еще он
любил петь в подъезде. Слов он не знал, но пел от души. Как выносит мусор
или пищевые отходы, так и поет: "Блоха! Ха-ха-ха-ха!" И стекла звенят. А как
спустит мусор в трубу, так обязательно добавит: "А мы их, брат,
дав-и-и-ить!" Все у него ладилось, и ладони от жизненных удовольствий он
часто потирал с такой оптимистической энергией, что вот-вот, казалось, мог
оделить всех огнем. Этакий Прометей. Заведовал он прудами в пригороде, ездил
туда на машине и иногда говорил с нескрываемой радостью: "Утка - не птица,
рыба - не кашалот!" Наверное, так оно и было.
- Вот... Я готов... - робко сказал я.
Евсеев оглядел меня с кед до заячьего хвоста и счастливо засмеялся:
- Давно бы пора включиться!
Жена Евсеева, Верочка, высунувшись из открытой двери, улыбнулась мне:
- Вы уж со Славы берите пример. Он два года бегает, и всегда бодр, и
хороший семьянин.
- Ну пошли, пошли! - подтолкнул меня Евсеев, ноги его ходили ходуном,
видно было, что ему уже невтерпеж.
- На лифте поедем? - спросил я.
- На каком лифте! Бегом по лестнице! Мы и так уже выбились из графика!
И он полетел впереди меня, не оглядываясь. Звук его шагов был громким и
мощным, весь дом слышал, что бежит именно Евсеев.
Двор наш большой, весь в зелени, под тополями и каштанами, мятыми
северным ветром, уложена бетонная тропинка. Вот по этой тропинке и пустились
мы в радующий душу и мускулы первый мой забег. "Колени, колени выше! Ступай
на носок! И толкайся, толкайся сильнее!" - кричал мне Евсеев на ходу и,