"Владимир Викторович Орлов. Трусаки" - читать интересную книгу автора

оглядываясь, улыбался, словно был счастлив оттого, что я наконец приобщился
к славному делу. Ах, как он красиво бежал! Шаг его был упруг и высок,
сильное, здоровое тело чувствовалось под синим шерстяным олимпийским
костюмом с белыми полосками на воротнике, дыхание было ровным и легким. И
мне было хорошо. "Как здорово, что я начал!" - думал я и был готов бежать
сейчас от Останкина до Мытищ, ничего бы, наверное, кроме удовольствия от
бега, не испытывая.
- Стой! Куда ты так несешься! - услышал вдруг я. - Мы ведь уже за угол
забежали...
Действительно, мы были уже за углом белой соседней башни. Евсеев бежал
сзади, и не бежал вовсе, а так, семенил.
- Да не спеши ты! Какой удалец! Смени темп. Нам еще надо сберечь силы
на обратную дорогу. Они нас теперь не видят... Впрочем, твоя жена и вообще
тебя не видела... Ваши окна на южную сторону...
Я тут же остыл, семенящим шагом потащился за Евсеевым и почувствовал,
что ноги у меня - бетонные, сердце - колотится, а дышать нечем. И не
тридцать мне лет, а все семьдесят.
- Ничего, ничего, - подбодрил меня Евсеев, - сейчас добежим... Это с
непривычки дорога длинная...
Внутриквартальными проездами мы одолели еще полверсты, и Евсеев как
бежал, так и забежал в подъезд незнакомого мне дома. И меня рукой поманил.
- Теперь на пятый этаж, - сказал он и, заметив мой испуг, добавил: - На
лифте... На лифте...
Я и в лифте по наивности хотел было бежать на месте, но Евсеев, покачав
головой, наступил мне на ногу: "Хватит. Экий неугомонный!" На пятом этаже он
нажал кнопку звонка. Толстый, одетый уже на службу человек открыл нам дверь.
- Что-то ты долго, - сказал он Евсееву.
- А вот, - засмеялся Евсеев и показал на меня. - Нашего полку прибыло!
Спарринг-партнер!.. Проходи, проходи, ноги вытирай и прямо на кухню!
Знакомься...
И он затолкал меня в квартиру к приятелю.
На кухне у того на столе стояла бутылка "Старки", граненые стаканы,
только что мытые, с капельками воды на донышках, а рядом лежали соленые
огурцы, ломти орловского хлеба и серебряная кожа вяленого леща, для запаха.
- Разливай, - сказал Евсеев. - Ба! Да у нас "Старка" сегодня! Одну
купил?
- Одну! Как же! Очередь выстоял, - сказал приятель. - Сколько в
портфель вошло. На девять забегов хватит.
- Ну давай, давай, лей. А то нам еще бежать. Не то что тебе, лодырю!
Приятель, готовый на службу, разлил водку забытого цвета в стаканы, и
один из стаканов Евсеев протянул мне. Стакан я невольно взял, но тут же
спросил:
- А мне-то зачем?
- То есть как? Ты не пьешь, что ли?
- Пью... - смутился я. - Но ведь не с утра...
- А зачем же ты тогда бежал? - спросил Евсеев.
Он расстроился и смотрел на меня укоризненно, даже сурово, как бог
знает на кого - как на провокатора или на лазутчика. Или хуже того. Как на
человека, который только прикидывается пьющим.
- Я для здоровья бежал, - сказал я неуверенно. - Я за тем бежал, за чем