"Андрей Орлов. Интервенция ("Харбинский экспресс" #2)" - читать интересную книгу автора

"И что из этого следует? А вот что: народ здесь серьезный. И слов на
ветер они не бросают".
Вышли за плетень, двинулись по улице.
Клавдий Симеонович примечал: и спереди, и сзади двигались молчаливые
фигуры. В том же направлении, что и они с Кузьмой. Окна в домах были черны -
ни лучика. Ни луны, ни месяца на небе также не наблюдалось, но зато
вызвездило, и Сопов худо-бедно разбирал дорогу. Он шел за Кузьмой. Оба
молчали, и вокруг было очень тихо - только шелест шагов по дороге, сухой и
пыльной.
Соборная словно вывалилась из темноты.
Клавдий Симеонович насчет нее сразу же догадался: здоровущая изба,
больше остальных вдвое. Окна тоже непроницаемы.
В сени вошли на ощупь. Никто огня не держал - видно, дорогу могли
сыскать и с завязанными глазами. Миновали просторные (так, во всяком случае,
показалось) сени. Потом с тихим скрипом отворилась еще одна дверь - и тут
Клавдий Симеонович аж зажмурился.
Просторнейшая комната была буквально залита светом. Освещалась она
особою люстрой, весьма схожей с паникадилом. На стенах тоже светильники
поналеплены. И везде - свечи, свечи.
Зажгли их, похоже, недавно - воздух еще не выгорел, и дышалось пока что
легко. В воздухе плавал густой аромат воска, смолы и пахучего масла.
Клавдий Симеонович как вошел, так и замер. Кузьма легонько подтолкнул
вперед.
- Входи, касатик, не страшись. Посередь братьев-то и сестер чего ж
мешаться? Небось своего не обидим.
Комната была почти пуста - если не считать собравшихся в ней людей. На
стенах, кроме светильников, картины развешаны - того же содержания, что в
избе у Кузьмы. Только рамы побольше и побогаче. На полу, на гладких
струганых досках - домотканые половики.
Словом, Русь изначальная. Но лица вокруг странноватые: желтые какие-то,
изможденные. У мужчин волосы густо намаслены, а у всех баб поголовно
туго-туго белым повязаны. И голоса - тихие, благостные. Словно сиропом друг
дружку кропят.
Вот так и стоял Клавдий Симеонович, глядел по сторонам, слушал да
прикидывал, как бы отсюда улизнуть незаметно при случае. Выходило, что
трудно. А точнее - совсем никак.
Кузьма рядом держался. Вроде как и не смотрел прямо, но Сопов
чувствовал: наблюдает за ним Кузьма, всякий взгляд, всякое движение
примечает. И на ус небось, каналья, наматывает. Потом донесет своему
кормщику, или как там его кличут по имени-отчеству.
Не успел Клавдий Симеонович об этом подумать, как по избе словно ветер
пронесся. Все согнулись в поклоне. Кузьма чувствительно ткнул локтем в бок -
мол, делай как все! - и Сопов тоже наклонил голову.
В комнату широким солдатским шагом вошел высокий, заросший бородою
старик с лицом оперного злодея. Ростом он был еще выше, чем давешняя
"богородица". Та, кстати, тоже наблюдалась поблизости: в пояс не кланялась,
только шею склонила. Что получилось у нее, надо сказать, весьма
представительно. Прямо как в Александринском императорском театре - в
прошлом-то Клавдий Симеонович частенько в него наведывался. Только тут был
совсем не театр, в чем титулярный советник немедленно и убедился.