"Андрей Орлов. Интервенция ("Харбинский экспресс" #2)" - читать интересную книгу автора

Но сперва Сопов посмотрел кота. Пришлось его еще поискать; выяснилось,
не врал Кузьма - ухо у Зигмунда впрямь было сильно поранено. Сперва даже
подумалось - буквально на лоскутке висит. Попутно обнаружилась одна
странность, так сказать, анатомического характера: передние лапки у Зигмунда
были чудные, особенные - меж пальцев росла тонкая кожица, вроде как
перепоночка. Никогда прежде такого Клавдий Симеонович не видал. Впрочем, он
в этом вопросе не был специалистом.
Надо сказать, что титулярный советник за время странствий (и неожиданно
для себя) к коту привязался. И потому решил: безвинно пострадавшего немедля
лечить. Только как?
Ну, прежде всего промыть и как-нибудь обработать рану. Однако
выяснилось - проще сказать, чем сделать. Мучился-мучился, но ничего толком
не вышло. Зигмунд орал, рвался и в конце концов удрал. Да еще притом
поцарапал руку, негодяй, до крови.
Вот они, благие намерения!


* * *

Проснулся Клавдий Симеонович от того, что кто-то тряс его за плечо.
Открыл глаза: Кузьма стоит рядом, свечку прикрывает ладошкой. А за ним еще
чья-то фигура виднеется, только лица-то не разобрать.
Клавдий Симеонович вскинулся, сел, протер глаза:
- Которой час?
- Уж первый петушок пропел, - сладким голосом ответил Кузьма. - Пора.
Потом чуть посторонился и сказал со всем возможным почтением:
- Вот он, матушка-богородица. О нем я и сказывал.
Фигура из-за его спины шагнула ближе, и Клавдий Симеонович увидел
высокую худую женщину в камилавке - длинной, до полу. В полутемной избе лицо
ее с горящими глазами напуганному титулярному советнику и впрямь показалось
библейским.
Женщина пару минут молча изучала его. (Ладно, догадался лечь спать в
одежде. Хорош бы сейчас был без порток!) Потом сказала:
- Кормщик наш тебя видеть желает. Идем с нами в соборную.
Пожгла еще глазищами, развернулась - и к выходу. А Кузьма наклонился,
шепчет:
- Давай-давай, касатик. Слыхал, что сказывала богородица-матушка?
Удерживаясь, чтоб не закряхтеть, Клавдий Симеонович поднялся. Натянул
сапоги (совсем не высохли, надо было к печке поставить) и поплелся к выходу.
Знакомиться с кормщиком не было никакого желания. Если он таков же, как и
сия "богородица", - не приходится ждать особенного радушия. Профессиональное
чутье подсказывало Сопову: шутки кончились. Кормщик - это вам наверняка не
слюнявый Кузьма. Приготовил небось новичку испытание. Которое тот вряд ли
выдержит, потому что никакой Клавдий Симеонович не хлыстовский поборник.
В общем, говорят в народе: попал карась в нерето - не выскочит.
Во дворе, едва шагнули с крыльца, под ноги метнулась косматая тень. Но
Кузьма только цыкнул, и тень отскочила, шаром покатилась за угол.
"Должно, тот самый Мамай", - подумал Клавдий Симеонович. Хотя и было
темно, он таки оценил размеры пса. Получалось, что Мамайчик будет величиной
с хорошего волка. А, значит, не шутил Кузьма и не пугал понапрасну.