"Хосе Ортега-и-Гассет. Идеи и верования" - читать интересную книгу автора

самой реальности - они наш мир и наше бытие; в связи с этим они, собственно
говоря, утрачивают характер идей, мыслей, которые могли прийти, а могли бы
преспокойнейшим образом и не приходить нам в голову.
Только когда мы отдадим себе отчет в том, сколь существенно различаются
эти два пласта идей, нам станет ясным и то, что в нашей жизни им отведены
тоже совершенно различные роли. У них разные функции. Об идеях, приходящих
нам в голову - а здесь следует иметь в виду, что я включаю в их число самые
строгие научные истины, - мы можем сказать, что созидаем их, обсуждаем,
распространяем, сражаемся и даже способны умереть за них. Что с ними нельзя
делать... так это жить ими. Они суть наше творение и, стало быть, уже
предполагают жизнь, основанную на идеях-верованиях, созидаемых не нами,
верованиях, которые мы даже не формулируем, а не то что обсуждаем,
распространяем или отстаиваем. С собственно верованиями ничего нельзя
делать, кроме как просто пребывать в них. Но ведь именно этого, будем точны,
никогда не случается с идеями, приходящими нам в голову. Обиходный язык
нашел довольно удачное выражение - "пребывать в уверенности". Действительно,
в уверенности пребывают, в то время как идеи нас осеняют и нами
поддерживаются. Но именно верование и уверенность и поддерживают.
Итак, есть идеи, с которыми мы сталкиваемся - поэтому я говорю, что они
приходят нам в голову, у нас случаются, - и есть идеи, в которых мы
пребываем, которые как бы здесь еще до того, как мы задумываемся.
А если это так, спрашивается, отчего и те и другие именуются одинаково
- "идеи"? Одно и то же наименование, по сути, единственное препятствие для
различения двух вещей, чья несхожесть просто бросается в глаза, прямо-таки
обязывает нас их противопоставить. И тем не менее несообразную манеру
называть одним и тем же словом совершенно разные вещи нельзя отнести на счет
случайности или невнимательности. Она проистекает из еще более глубокой
несообразности: я имею в виду путаницу, возникающую при решении двух совсем
разных вопросов, нуждающихся не только в разных наименованиях, но и в
различных подходах.
Но оставим на время это темное дело в покое. Достаточно отметить, что
"идея" - термин из арсенала психологии, а психология, как всякая частная
наука, имеет подчиненный статус. Истинность ее положений справедлива по
отношению к той точке зрения, которая эту науку конституирует и имеет
значение в пределах данной науки. Так, когда психология называет что-то
"идеей", это не самое существенное и непреложное из того, что можно сказать
о данной вещи. Единственная точка зрения, которую нельзя счесть ни частной,
ни относительной, - точка зрения самой жизни; ведь все прочие точки зрения
она в себя включает, они неизбежно частные случаи от нее. Таким образом, как
жизненный феномен "верование" ничем не походит на осеняющую нас "идею":
функция идеи в устройстве нашего бытия совершенно иная, - в определенном
смысле это антагонистическая функция. Какое значение в сравнении с этим
имеет то обстоятельство, что в рамках психологии и те и другие называются
"идеями", а не чувствами, побуждениями и т. д.?
Итак, оставим термин "идея" для обозначения плодов интеллектуальной
деятельности. Совсем другое дело - верования. К ним не приходят посредством
умственной работы, но они уже заблаговременно действуют внутри нас, когда мы
еще только принимаемся размышлять о чем-либо. Потому-то обыкновенно мы их не
формулируем, довольствуясь отсылками к ним, как обычно поступают со всем
тем, что не подлежит обсуждению и обоснованию, ибо есть сама данность.