"Свен Ортоли, Никола Витковски. Ванна Архимеда (Краткая мифология науки) " - читать интересную книгу автора

историй о прометеях, где бестрашные герои осмеливаются похитить у богов
священный огонь знания. Математик Лоран Шварц, доказывая одну теорему, дает
замечательный пример библейского стиля:

Каждый вечер мне казалось, что доказательство найдено, однако
наутро я находил ошибку в результатах, полученных накануне. Но на седьмой
день крепость пала.

Примеры прометеевского стиля неисчислимы: от Гаусса ("Как во вспышке
внезапной молнии, задача представилась разрешенной") до физика Теслы
("Решение ко мне пришло внезапно, словно вспышка молнии, и в мгновение ока
открылась истина"), а также Ролана Морено, изобретателя пластиковых карточек
с микрочипом, признававшегося, что идея осенила его "однажды утром, когда,
проснувшись, я набивал косячок", и английского математика Кристофера
Зеемана: "Той ночью - скажу прямо - я сидел на унитазе, и вдруг вспышка -
словно бомба в мозгу взорвалась!"
В самом деле, озарение явно предпочитает нисходить на гения в самом
неожиданном месте - никогда в лаборатории, зато очень часто в общественном
транспорте, - отчего оно не становится менее символичным; в конце концов,
гениальность ученого - это его личное дело. Пуанкаре тоже в первый раз
испытал озарение, пересекая бульвар, а во второй - занося ногу на подножку
омнибуса. То же самое транспортное средство принесло удачу Кекуле: формула
бензола всплыла в его голове, когда он ехал в лондонском омнибусе.
Если повнимательнее отнестись ко всем подобным рассказам, нельзя не
удивиться избытку подробностей. Пуанкаре уточняет: непосредственно перед
озарением он вопреки обыкновению выпил чашку черного кофе. Кекуле якобы
находился на втором этаже последнего омнибуса, идущего из Ислингтона в
Клапхэм. Словно они специально старались точно зафиксировать в
пространстве-времени свое положение и миг ослепительного озарения,
снизошедшего на них, как сигнал из потустороннего мира. Именно по причине
чрезмерной точности их рассказы отдают искусной реконструкцией. В самом
деле, сопоставляя даты публикации воспоминаний наших гениальных героев, мы
обнаружим, что зачастую десятки лет разделяют эти публикации и события,
которым они посвящены. Пуанкаре и Гаусс поведали о своих исследованиях
только под конец жизни, Тесла обнародовал свое изобретение через сорок два
года после того, как оно было сделано, а Кекуле вспоминает об омнибусе во
время торжеств, устроенных в его честь тридцать пять лет спустя. Также и
Ньютон первый раз заговаривает о яблоке, по-видимому, только в 1726 году,
когда ему уже восемьдесят четыре, то есть за год до смерти. Его биограф
Ричард Уэстфол замечает по этому поводу: "Сама по себе дата еще не
опровергает правдивости эпизода [об упавшем яблоке] - воспоминание о давнем
событии было бы вполне уместно. Но, учитывая возраст Ньютона, как-то
сомнительно, чтобы он отчетливо помнил сделанные тогда выводы, тем более что
в своих сочинениях он представил совсем другую историю". Великий математик
Карл Фридрих Гаусс дает на сей счет ясные указания: "Когда прекрасное здание
закончено, следы стропил должны быть незаметны".
По большей части все эти трогательные назидательные истории
представляют собой не что иное, как видения убеленных сединами бородатых
старцев в момент, когда те бросают последний умильный взгляд в прошлое.
Стоит ли удивляться, что с высоты прожитых лет озарения кажутся более