"Джордж Оруэлл. Скотский уголок (Перевод: Сергей Таск) " - читать интересную книгу автора

- Нет,- твердо сказал Цицерон.- Без сахара мы спокойно обойдемся. Да и
зачем он, сахар, когда тебе засыплют сена и овса полную кормушку?
- А заплетать ленты в гриву можно будет? - не унималась Молли.
- Товарищ,- посуровел Цицерон,- неужели ты не понимаешь, что твои
ленты - это все разные цвета рабства! Неужели свобода не стоит всех ленточек
мира?
Молли согласилась, но в ее тоне как-то не чувствовалось, энтузиазма.
Еще больше сил ушло на идейную борьбу с Моисеем, ручным вороном. Этот
шпион и сплетник (кстати, любимчик Джонса) был мастер рассказывать небылицы.
Есть, говорил он, сказочное место - Елинесейские поля, где все животные
пасутся после смерти. И находятся они будто бы на небе, только из-за облаков
не видно. На Елинесейских полях, говорил Моисей, всегда вволю ели, хотя
никогда не сеяли, и, мол-де, клевер там цветет круглый год, а кусковой сахар
и льняные жмыхи растут на каждом заборе.
Большинство животных, конечно, презирало Моисея за его праздность и
дурацкие выдумки, но кое-кто верил в существование Елинесейских полей, и,
лишь утроив свои усилия, сумели кабанчики поколебать эту веру.
Кто сразу пошел за ними, так это ломовые лошади, Хрумка и Работяга. Эти
двое были не способны дойти до чего-либо своим умом, но после того как им
все разжевали, они стали самыми надежными проводниками свинских идей; они
внедряли их в сознание масс с помощью простейших формулировок. Они не
пропускали ни одной тайной сходки, и в общем хоре, исполнявшем "Скот
домашний, скот бесправный" после каждого собрания, их голоса звучали сильнее
прочих.
Как показали дальнейшие события, путь к Восстанию оказался более
коротким и легким, чем ожидалось. Мистер Джонс, всегда управлявший
хозяйством жесткой, но уверенной рукой, в последнее время совсем запустил
дела. После того как он проиграл тяжбу, влетевшую ему в копеечку, он пал
духом и стал все чаще ударять по пиву. Часами просиживал он на кухне в своем
виндзорском кресле, читая газеты и отхлебывая из кружки; иногда он
размачивал в пиве корки хлеба и угощал Моисея. Его работники обленились и
заплутовались, поля заросли бурьяном, кровли многих построек прохудились,
живые изгороди потеряли всякий вид, скотина поголадывала.
На дворе уже стоял июнь, подошла пора заготовлять сено. Накануне
Иванова дня, в субботу, Джонс отправился в Уиллингдон и так назюзюкался в
кабачке "Рыжий лев", что обратно прибыл только к полудню следующего дня. Его
работнички с утра пораньше подоили коров, а остаток дня посвятили охоте на
диких кроликов, так что скотина осталась некормленной. Вернувшись, Джонс
прилег на диванчике в гостиной с намерением почитать "Новости дня" и,
прикрыв лицо газеткой, моментально отключился, даже не вспомнив о несчастной
животине. В конце концов голод взял свое. Какая-то буренка рогами вышибла
хлипкую дверцу, и все узники, томившиеся в своих загонах, стали рваться на
волю. Тут-то Джонс и продрал глаза. Он и четверо его работников ворвались в
хлев, раздавая удары кнутом направо и налево. Голодные животные уже просто
озверели. Вся эта неуправляемая стихия обрушилась на тиранов. В ход пошли
рога и копыта. Люди были застигнуты врасплох. Этот решительный отпор со
стороны тех, кто всегда помалкивал, кто безропотно сносил побои и унижения,
нагнал на них даже не страх - ужас. Они позорно оставили поле боя и быстрым
аллюром понеслись по гужевой дороге, что выводила на большак. А за ними
победоносно катил ревущий вал.