"Джордж Оруэлл. Скотский уголок (Перевод: Сергей Таск) " - читать интересную книгу автора

минут знали песню наизусть. После двух или трех проб весь личный состав
скотного двора дружно горланил: "Скот домашний, скот бесправный..." Мычали
коровы, выли собаки, блеяли овцы, ржали лошади, крякали утки. От избытка
чувств песню пропели пять раз подряд и пели бы, наверно, до утра, если бы не
грубое вмешательство извне.
От этого "пения" проснулся мистер Джонс и спросонья решил, что на ферму
забралась лисица. Он схватил в углу охотничье ружье, всегда стоявшее
наготове, и пальнул в темноту крупной дробью. Огонь приняла на себя стена
сарая, что послужило сигналом к окончанию собрания. В один момент всех
словно ветром сдуло. Четвероногие зарылись в солому, крылатые расселись по
шесткам, и на ферме воцарилась полная тишина.


ГЛАВА ВТОРАЯ


Спустя три дня душа старого Майора тихо отлетела во сне. Могилу ему
выбрали с видом на фруктовый сад.
Это случилось в начале марта. Следующие три месяца прошли в бурной,
хотя и тщательно законспирированной, деятельности. Если говорить о наиболее
сознательных животных, то речь Майора буквально перевернула их представления
о жизни. Никто не знал, когда сбудется гениальное предвидение, трудно было
рассчитывать на то, что Восстание произойдет при их жизни, но ясно было
одно: надо сделать все, чтобы приблизить этот великий день. Вся
просветительская и организационная работа легла на плечи свиней, как на
самую мыслящую часть животного мира. Среди последних выделялись два
кабанчика - Цицерон и Наполеон, которых мистер Джонс выращивал на продажу.
Наполеон был крупный и весьма свирепый на вид кабан беркширской породы,
единственный беркшир на ферме; он умел настоять на своем, хотя и не обладал
даром красноречия. Цицерон же был нрава веселого, фантазер и говорун, но
ему, по общему мнению, не хватало основательности. Прочие кабанчики
откармливались на убой. Самый заметный из них был Деловой, шустрый такой,
бокастенький, с лоснящимся рыльцем, необыкновенно живыми глазками-пуговками
и пронзительнейшим голоском. Произнося зажигательные речи, в самые
драматические моменты он начинал посучивать ножками и быстро-быстро поводить
хвостиком, что как-то сразу убеждало. И вот уже черное казалось белым.
Эти трое и разработали идеи покойного Майора, придав им вид стройной
системы под названием анимализм. По ночам, когда Джонс заваливался спать,
они назначали в сарае тайные сходки, где излагались важнейшие принципы
нового учения. Поначалу они столкнулись с дремучим невежеством и апатией.
Одни напирали на чувство долга по отношению к мистеру Джонсу, которого они
величали не иначе как "Хозяин". При этом доводы звучали самые что ни на есть
примитивные: "Он нас кормит. Без него мы умрем от голода". Другие
спрашивали: "Не все ли нам равно, что будет после нашей смерти?" или "Зачем
готовиться к Восстанию, если оно когда-нибудь и так произойдет?" Совсем было
не просто вбить им в головы, что подобные взгляды противоречат самому духу
анимализма. Особенно все намучились с Молли, хорошенькой, но удивительно
глупой кобылкой.
- А после Восстания сахар будет? - первым делом спросила она у
Цицерона.