"Джордж Оруэлл. Сборник рассказов, эссе, статей " - читать интересную книгу автора

Я ясно представлял себе, как следовало поступить. Я подойду к слону -
ну, скажем, ярдов на двадцать пять - и посмотрю, как он поведет себя. Если
бросится на меня, я выстрелю, если не обратит внимания, спокойно оставлю на
месте до прибытия хозяина. В то же время я понимал, что ничего подобного не
сделаю. Я плохо стреляю из винтовки, земля превратилась в вязкую грязь, в
которой нога проваливается при каждом шаге. Если слон бросится на меня, а я
промахнусь, шансов наудачу у меня будет не больше, чем у лягушки под
дорожным катком. Даже тогда я не особенно тревожился о собственной шкуре,
зато ни на миг не забывал о смуглых лицах у меня за спиной. Чувствуя на себе
взгляды толпы, я не испытывал страха в обычном смысле слова - какой
испытывал бы, будь я один. Европеец не имеет права проявлять признаков
страха на глазах у туземцев, поэтому чаще всего он и не боится. Волновала
лишь одна мысль: если я оскандалюсь, две тысячи бирманцев позаботятся о том,
чтобы меня догнали, изловили и затоптали ногами, превратив, как индуса на
холме, в ухмыляющийся труп. Вполне вероятно, что, произойди такое, многие из
них будут смеяться. Нет, так дело не пойдет. Оставался только один путь. Я
заправил патроны в магазин и лег на дорогу, чтобы лучше прицелиться.
Толпа замерла, и из неисчислимых глоток вырвался глубокий, низкий,
счастливый вздох, как у людей, наконец дождавшихся поднятия занавеса.
Значит, все-таки потеха будет. Винтовка была великолепная, немецкая, с
оптическим прицелом. Тогда я еще не знал, что, когда стреляешь в слона,
нужно целиться в мысленно проведенную между ушными отверстиями линию. Если
слон стоял боком, бить следовало прямо в ушное отверстие, я же прицелился на
несколько дюймов левее, полагая, что именно там и расположен мозг.
Спустив курок, я не услышал выстрела и не почувствовал отдачи обычное
явление, когда пуля попадает в цель,- зато я услышал дьявольский
торжествующий рев, взметнувшийся над толпой. И почти тут же-казалось, пуля
не могла столь быстро достигнуть цели - со слоном произошла таинственная
жуткая перемена. Он не пошевельнулся, не упал, но изменилась каждая линия
его тела. Он вдруг оказался больным, сморщенным, невероятно старым, как
будто страшный, хотя и не поваливший наземь удар пули парализовал его.
Прошло, казалось, бесконечно много времени - пожалуй, секунд пять,- прежде
чем он грузно осел на колени. Изо рта потекла слюна. Слон как-то неимоверно
одряхлел. Нетрудно было бы представить, что ему не одна тысяча лет. Я вновь
выстрелил в ту же точку. Он не рухнул и после второго выстрела: напротив, с
огромным трудом невероятно медленно поднялся и, ослабевший, с безвольно
опущенной головой выпрямился на подгибающихся ногах. Я выстрелил в третий
раз. Этот выстрел оказался роковым. Все тело слона содрогнулось от
нестерпимой боли, ноги лишились последних остатков сил. Падая, он словно
приподнялся: подогнувшиеся под тяжестью тела ноги и устремленный ввысь хобот
делали слона похожим на опрокидывающуюся громадную скалу с растущим на
вершине деревом. Он протрубил - в первый и последний раз. А потом повалился
брюхом ко мне, с глухим стуком, от которого содрогнулась вся земля,
казалось, даже там, где лежал я.
Я встал. Бирманцы мчались по грязи мимо меня. Было ясно, что слону уже
никогда не подняться, но он еще жил. Он дышал очень ритмично, шумно, с
трудом вбирая воздух; его огромный, подобный холму бок болезненно вздымался
и опускался. Рот был широко открыт, и я мог заглянуть далеко в глубину
бледно-розовой пасти. Я долго медлил в ожидании смерти животного, но дыхание
не ослабевало. В конце концов я выпустил два оставшихся у меня патрона туда,