"Валерий Осинский. Ужиный угол " - читать интересную книгу автора

монограммой "Ян Круль", и мягко прихлопнул по шершавому боку "Яны", как он
уже мысленно нарек ее. Уголки его губ дрогнули от удовлетворения.
Еще только ступив на заросший лопухами двор, он почувствовал знакомое с
детства ощущение дома. Бывает, и стены радуются гостю и люди приветливые. А
хочется вон: здесь добрый товарищ, но не друг. Это пристанище, но не твой
дом.
Наташа отмалчивалась. Раньше ей казалось, она не любит его. Первый раз
вышла замуж за студента. Кузнецова и Наташу познакомили друзья. "Ты бросишь
его в его степи! Испортишь себе и ему настроение!" - говорила мать. "Ему в
отпуске надо жениться! - смеялась дочь. - А мне двадцать пять! - и - У
офицеров льготы!" Позже писала матери: "От его шинели пахнет морозом! Как
мило!" Когда его вызвали в академию, сказала: "Кузя, а квартира? Мы с
Дынькой не сможем в коммуналке!" Но без Кузнецова затосковала и приехала с
сыном через неделю.
"У нас транспортная авиация. Это не опасно, - объяснял Кузнецов о
войне, и видел - жена не верит! - Там платят..." И она смирилась.
В госпитале пошутил: "Не увижу тебя старушкой! - и добавил. - Езжай ка,
Нат, отсюда! Кормилец кончился!" Жена уткнулась в ладони и заныла, как ноют
дети, боясь, что за слезы им влетит. Прошептала: "Кузя, я забыла сумку! А
там пирожки от мамы! Прости меня, Кузя" Она просила прощения за их жизнь,
разбросанную по пустякам.
Дома, ночами по дыханию Кузнецов слышал, жена не спит. Тогда и сделал
свой последний вираж. Сказал: "Останемся в городе - пропадем!" Она подумала:
"Ты туалет сам не найдешь!" А вслух устало: "Как хочешь!"
Кузнецовы не спеша, переходили среди вольной травы от мастерской к
сараю, от сарая к скрипучему вороту колодца с ржавой цепью и мятым ведром.
Денис, их мальчик лет двенадцати, то и дело выбегал вперед, словно козленок
на воле: потрогать ржавый серп на гвозде, или удивиться бурой подкове на
двери амбара. Он покосился на гостя: отец неуклюже боком протискивался в
распахнутые настежь ворота. Наталья, досадуя, ушла к машине. "Зря ты это
затеял, пилот!" - подумал директор.
- За лесом озеро, - подытожил он. - Если б дорогу сюда, золотое место.
Охота, рыбалка. От дачников отбою б не было. А так, конечно, места
диковатые. На любителя. Но лучше вам не найти! - "За эти деньги!" - добавил
мысленно. И про себя решил: "Сами разберутся!"
Поначалу местные потешались. Рассказывали так. Слепой у порога долго,
как волк, нюхает ветер. Потом пойдет, расставив руки вниз и в стороны, и
растопырив пальцы, будто шарит, на что бы сесть. Шаги считает. Крадется к
сараю на полусогнутых, боком, будто, фехтует обеими руками. Мимо! Сарай
сзади. Он опять нюхает. Крадется назад. Мимо! Кликнет бабу или пацана. Идет
на голос, и все сначала. "Упрямый!" - говорили одни. "Дурит!" - другие.
Кузнецов вставал до света, копал, приколачивал, стругал, переходил от
одного к другому охотно и неторопливо, переделывал, не особо веря щадящему
одобрению родных, пока не появлялось ощущение сделанного на совесть.
Бесполезный городу, он знал, здесь все зависело от него. Пространство для
него окрасилось в зеленый цвет.
Первые недели после работы Кузнецов с сыном обошел окрестности.
Запоминал звериные тропы, вслушивался, где лес расступится, и гулкое эхо
растворится над поляной, либо напротив, ударится о кромку леса и покатиться
под пушистыми сводами. По запаху, как зверь, угадывал ельники, грибные места