"Георгий Осипов. Подстрекатель " - читать интересную книгу автора

В баре при национальном парке было пусто и прохладно, отсутствовали
пицца и воздушные пирожки, по радио играл румынский оркестр.
- Я равнодушна знаете к чему - ко спасению окружающей среды, - заявила
Натали, указывая соломинкою на "иссиня-бордовое" облако фабричного дыма,
нависшее на другом берегу. - Дамы, беспощадные к собственной коже, не могут
искренне любить живую природу.
Безупречная голубизна сегодняшнего неба превращала нас в персонажей из
мелодрамы, отснятой, видимо, в Испании Франко - надежнейшей из диктатур.
Но точно сгусток крови в аквариуме облако смога рассасывалось,
опускаясь все ниже и ниже, и вот уже тень окутала скамью под двумя акациями,
на которой я часто сижу в сентябре и слушаю дробное постукивание темных
семян в стручках при порывах еще теплого ветра. Их особенно много на
верхушках, и если их, разломив медного цвета стручок, высыпать на ладонь,
они блестят. "Всякому случалось быть влюбленным в кого-то, и что-то
подсказывает моему сердцу, что мой "некто" - это Вы...". Я почти шепотом
напевал эти слова, глядя на легкий румянец, покрывавший её щеки...
Мелодрама в моей памяти ожила, не вытеснив воспоминания о дне смерти
Элвиса, но просвечивая точно палимпсест. Немое зрелище, ибо ценилась в кино
только музыка - никто не запоминал диалогов, также сквозил анилиновый
декорум сквозь Элвиса - я отчетливо различал огромную радиолу в плотницкой
квартире Слезы и пение, пение, как просвечивает сквозь холстинковое полотно
тело Натали.
- Добрый день, это я, Бланка, - напомнила Натали. - Вы о чем
задумались? Забыли свои приключения 16-го августа?
Я вышел на тонкий, как будто из картона, балкон с рюмкою перцовой в
руке. На мгновение взгляд замешкался на лице, отразившемся в стекле
балконной двери - раскрасневшемся, с испуганно-недовольными глазами. Дождь,
едва накрапывавший днем, превратился в подлинный ливень. Гремел гром, и
частые молнии своими вспышками озаряли причудливое шествие на проспекте,
свидетелем которого оказался я. Цирковые кони ступали шагом, сверкая мокрыми
боками. На наездниках были надеты дождевики. Фургоны, покрытые яркими
фамилиями и плоскими фигурами арлекинов, тяжело поворачивали колеса, катили
по блестящему асфальту. Мне вдруг почудилось, что я все еще в телефонной
будке, и единственным правдивым событием этого дня является дождь. Словом, я
протрезвел.
- Моя бабушка уморительно могла пересказывать разные нэповские анекдоты
про котят в цилиндре. Я охотно жертвовала вечеринками старшеклассников ради
её историй.
Я стоял на балконе, точно как на свернутом ковре у окна, и тщетно
пытаешься глядя на асфальт, нанести на него узор ковра... Молния осветила и
мою перцовую - на площади было пусто. Я повернул голову и увидел на шкапе с
потускневшею полировкою и похожими на коконы пыльными фужерами стакан для
салфеток, а оттуда выглядывал циркуль, надетый на карандаш. Мои руки были
обнажены - рубашка осталась в соседней комнате, я вообразил как розовеет
она, наброшенная на абажур, как розовым цветом наливается, готовая
скатиться, капля пота на лбу верного Слезы... Кровь сочилась даже не из всех
букв, то место, где я прокалывал точку над "i" вспухло. Как мне хотелось,
чтобы ливень обернулся "ведьминой кровью" - женская фигура без лица,
съезжающая по перилам, точно мчащаяся на помеле, и догадка во взоре при
словах "кровь", и песок из фильмографии Руди Валентино.