"Георгий Осипов. Подстрекатель " - читать интересную книгу автора

глубокомыслие Нападающего.
Азизян сидел в кресле и спал. Его спина сохраняла при этом строго
вертикальное положение. В гостиной пахло его климактерическими духами,
сывороткой и мочой. Моча! Так звали одну лаборантку с Фильтровой. Но не
Капитонову. Другую, со злокачественным глазом.
Кабак "Аэропорт", как тебе известно, это любимый ресторан Шуригинскаса,
он его постоянно хвалит, а, между прочим, с ним связаны страшные вещи, -
начал я рассказ о том, что мало кому было известно, - ведь в самом кабаке,
если ты там бывал?
- Ну, - кивнул Нападающий.
...в самом кабаке нет параши! Чтобы в нее попасть, необходимо покинуть
помещение кабака, выйти из здания аэровокзала, а затем пройти по асфальтовой
тропинке в сторону крохотной рощицы. Сам туалет представляет собой опрятного
вида кирпичную постройку, в ней три писсуара, две запирающиеся изнутри
кабины и раковина; все это, разумеется, находится в мужской ее части, каково
внутренне убранство женской половины мне не известно, я там не бывал.
- Я заходил ночью, только в другую, ни хуя особенного, - успокоил меня
мой друг.
Буквально в двух шагах от нее находятся автобусная остановка и кафе,
где продают очень вкусные пирожные - миндальные, воздушные, трубочки с
белковым кремом - хорошее кафе. Вообще, Аэропорт какое-то имперское
благородство в себе имеет что ли. Все в нем чисто, надежно ... но не всегда.
В иные мрачные ночи, больше похожие на негативы тягостных дней, в
окрестностях Аэропорта происходят, как я уже говорил, ужасные события.
Если в одну из таких ночей, когда бушует ветер и сизые облака мочатся
на асфальт, деревья и авто широкими хлесткими струями с такой силой, как
будто им за это заплатили, занесет недобрая судьба одинокого пьяненького
мужчину в известный тебе туалет, возможно поначалу он испытает облегчение,
очутившись в относительно сухом и чистом месте, когда снаружи беснуется
непогода. Возможно, он только пописает и, выкурив сигарету Ту-134, снова
шагнет под дождь, но, может статься, он пожелает еще и покакать... В этом
случае у него нет ни единого шанса!
Едва только он присядет на сиденье, спустив брюки и направив свой хуй
туда, где темнеет печальным зеркальцем водичка, словно это торпеда для
монстра в озере Лох-Несс, и примется выдавливать какашки (слезы из глаз
нападающего тоже именно валятся), тотчас охватывает его некая
стекленеюще-звенящая истома (вроде той белково-сивушной клейковины, что
стелится от мебели и вещей на вешалках в квартире Нападающего). Безвольно
повисают татуированные руки, по-детски разъезжаются колени, одну голову,
словно змея, погруженная в транс, он держит прямо.
И вот ровно в полночь, откатывая чугунную оболочку водного бочка, точно
это верхняя плоть, оттуда появляется сиреневый клюв-присоска, переходящий в
луковую головку с двумя черными дробинками очей... Голова издает кукованье,
но не как обычные кукушки: ку-ку, ку-ку. А монотонные, леденящие сердце,
парализующие односложно: Ку. Ку. Ку. Ку.
После чего, отогнув пульсирующую шею, ударяет свою жертву в затылок,
быть может, никем никогда не целованный, туда, где черепная кость под кожею
перетекает в шею, и, погрузив в отверстие присоску, до капли выкачивает мозг
несчастного. Его исполненный ужаса и боли предсмертный вопль поглощают шум
стихии и гул авиамоторов. На утро обычно обнаруживают мертвеца с дырой в