"Денис Осокин. Ангелы и революция (Вятка 1923) " - читать интересную книгу автора

то время, когда жил Ипполит.


У нас с Романом

У нас с Романом есть жены - Юля и Наташа. Но мы все равно отправимся в
ближайшую пятницу в публичный дом. Будем пить всю ночь, горланить песни и
обнимать лишь одних Катюш.


Горькое пение

Мы знаем, так поют в Сербии и еще в некоторых смертельных уголках
Балкан. Но термин этот наш, мы с удовольствием дарим его отечественным
музыковедам.
Это пение такое, как будто бы вместо обычных слов пелось сплошное ой,
ой-ой, ой-ой-ой! Или ай-ай, ай, айя-яй! И все слова, зубами вырванные из
тела, горячие и с кровью, швырялись бы в лицо утопающим в слезах слушателям.
И, собственно, сами крики ой! и ай! жуткие по своей силе, горечи и веселью,
обрамляют чуть ли не каждое слово, пропетое навзрыд.
Мы знаем, мы слышали, так поют в Румынии и в Боснии, так поют цыгане,
так поют все, у кого глаза черны, а жизнь - сплошные ножи в сердце, яркое
солнце в глаза и виноградное вино вместо льда, лекарства и воды.
Мы хотим жить до ожогов по всему телу, мы хотим умереть от боли и
восторга, наши зубы раскусили семечко из абрикосовых садов и виноградников
жизни - и мы поняли весь ее крик и весь ее яд, сжимающий горло, - вот что
горькое пение сообщает всем, кто его слышит.
Горькое пение означает предел человеческого познания. Тот, кто так
поет, сидя под грушей и плача, понял все и теперь бесконечно счастлив, что
бы с ним ни происходило, счастлив навсегда.
Нам до безумия близко горькое пение, здесь в России мы говорим ему да!
мы ревнуем, мы отчаянно завидуем людям, поющим горько.


Сережа

На портрете у него нет зубов - ах ты тютя! - здесь ему всего четыре
года.
А теперь грешные зубы Сережи сокрушил Господь. Он ведь ясно обещал.


Питийный товарищ

Питийный мой товарищ, Исайя Маркулан, прятал голову в воротник и молча
курил. Он и я - оба мерзли в садике на скамейке - был вечер на редкость
холодного апреля. Мы были усталые и не спешили домой, потому что дома только
сон, а нам хотелось отдыхать, а не спать.
Белый дородный кот, невесть откуда взявшийся, вырос перед нами,
потолкался харей о грязные наши ботинки и залез под скамейку.
Я не люблю котов, поэтому вечно груб в своих рассказах о них.