"Эмилия Остен. Грешники и святые" - читать интересную книгу авторасражается за честь прекрасной дамы, и солнце встает над холмами.
Скрипнула скамья, поднялась заслонка. Отец Реми не закрыл дверь со своей стороны, и солнце упало на мое лицо небольшими квадратиками. - Благословите меня, святой отец, ибо я согрешила. - Что желаешь исповедовать ты перед Богом, дочь моя? Сейчас, когда я не видела его, а слышала лишь его голос, растущий в деревянном пространстве, словно листва, мне стало немного легче. Никому не могу я рассказать то, что у меня на душе; оно запаяно, закрыто смертными печатями и не разомкнется, пока не придет время. Мне все равно, что думают по этому поводу клирики, с Господом же мы поговорим отдельно. И не теперь. Для священников у меня имелся в запасе небольшой список грехов, которые легко и приятно отпускать в предобеденные часы. - Я не слишком добра к своей мачехе, графине де Солари. Это знают все, это и так видно - никакой тайны, все начистоту. Я почувствовала, что отец Реми шевельнулся за разделявшей нас тонкой перегородкой. - Почему так происходит? - Она не слишком умна и терпеть не может меня. - Чистая правда. - Она считает, что отец излишне потакает мне, и ревнует. Когда моя мать умерла, отец недолго горевал по ней и после соблюдения положенного траура женился на другой. Мне тогда исполнилось двенадцать, и я восприняла это излишне болезненно. Ни капли лжи, пусть он это почувствует. Я закрыла глаза и вспомнила: коридоры нашего замка в Шампани, казавшиеся мне тогда громадными, передвижение незнакомых людей, тогда еще чужую женщину рядом с отцом. Я ночь в графской постели оказался целый выводок лягушек. Я шевельнулась, и квадратик солнца лег мне на правое веко. - Я и вправду не слишком ее люблю. - Отец стал любить вас меньше из-за того, что женился? - Сначала мне казалось, что да. Потом я поняла, что его любовь никуда не исчезла. Но к тому времени я уже не смогла научиться любить его новую жену. - Никого нельзя заставить любить, - произнес отец Реми, и я открыла глаза. Солнце немедленно воспользовалось этим и укололо в зрачок; я дернула головой. - А где же проповедь о том, что я должна немедленно воспылать к ней любовью и больше никогда не допускать плохих и греховных мыслей? - Дочь моя, - вкрадчиво сказал отец Реми, - если вы с двенадцати лет этому не выучились, то начинать, по-моему, бесполезно. Я удивилась так, что не знала, что говорить дальше. Мне показалось, что он смеется за своей перегородкой, что там, в полутьме, расчерченной солнечными лучами, священник сидит, забросив ногу на ногу, и теребит подбородок, и смеется беззвучно. Как может он, неотесанный сельский кюре, говорить столь дерзко - не против меня, но против своего Бога? Я ожидала укора, увещеваний, проповеди о любви Христовой, но не этого лукавого тона, не фразы из арсенала мудреца. - Вот с будущим мужем у вас есть шансы познать таинство взаимной любви, - продолжил отец Реми, так как я больше не произносила ни звука. - |
|
|