"Лев Остерман. Течению наперекор" - читать интересную книгу автора

больше не сын! Я - негодяй, я - вор, мне нет прощения и пощады...
Любопытно, что какого-либо наказания, даже упреков я не помню. Но
мучительное чувство невыносимого стыда и презрения к самому себе сохранилось
в памяти на всю жизнь.

Глава 2. Комсомольская юность

В том же 1931 году, что умер мой отец, я поступил в школу No 27,
помещавшуюся на углу Большой Дмитровки и Петровского переулка. Сразу во 2-й
класс, поскольку уже умел читать и считать. В школе я обнаружил новое
различие между мальчиками и девочками: оказалось, что они могут "влюбляться"
друг в друга. Мне сразу понравилась пухленькая и беленькая девочка по имени
Нонна, которая сидела на парте как раз впереди меня. Ее косичка доставала до
верхнего края моей парты. Я решил привлечь внимание обладательницы этой
очаровательной косички тем, что опустил ее кончик в чернильницу. Был жуткий
скандал, меня едва не исключили из школы.
От учебы в начальных классах в памяти хорошо сохранилось одно
воспоминание не учебного, а скорее, дворового плана. В классе, наверное,
четвертом мы развлекались на переменах своеобразным состязанием. Несколько
мальчишек берутся за руки, образуя цепочку. Двое крайних держат в свободных
руках по гвоздю. Затем засовывают их в два гнезда настенной электрической
розетки. По всей "цепи" идет ток. Когда кто-нибудь не выдерживает и
отпускает руку, ток прекращается. Сдавший позицию покидает цепь и она,
укоротившись на одно звено, снова подключается к розетке. Ток становится
сильнее. (Закона Ома мы еще не знаем, но он действует, независимо от этого).
Вскоре из цепи выбывает еще одно звено, потом следующее... И так до тех пор,
пока не остается один - самый стойкий. Теперь он держит в обеих руках по
гвоздю, и все напряжение сети падает на него одного. Если выносит эту тряску
в течение 5-ти секунд - он победитель! (Нынешним школьникам устраивать такое
состязание не советую. Электрическое напряжение в городской сети тогда было
127 вольт, а не 220, как сейчас).
Из моей пионерской биографии в школе помню только прием в пионеры. Нас,
три параллельных класса, приводят в затемненный шторами физкультурный зал и
выстраивают в одну линейку буквой "П". Вдруг в центре зала вспыхивает
пионерский "костер". Он образован несколькими электрическими лампочками,
окрашенными красной краской. Они замаскированы дровами, зато в потоке
нагретого ими воздуха вздымаются многочисленные ленты из папиросной бумаги.
Ленты тоже кажутся красными, извиваются и шуршат, как настоящее пламя.
Получается здорово!
Потом, вслед за старшей понервожатой мы хором повторяем слова клятвы:
"Я, юный пионер СССР, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю и
клянусь..." В чем клялись - не помню. Возможно, что я в конце концов не
сдержал клятву. Но и сейчас не стыжусь тогдашнего волнения, этой веры и даже
этой клятвы.
Хорошо помню пионерские лагеря, куда я ездил каждое лето в течение трех
или четырех лет. Купанье в небольшой речке, длительные вылазки в соседний
густой лес, состязания по бегу и прыжкам в высоту, авиамодельный кружок, по
вечерам - волейбол. А особенно - футбол! На настоящем большом поле, поросшем
невысокой мягкой травой. Играли, конечно, босиком. Я - вратарь в команде
моего отряда. Ворота - два столба и жердь перекладины на них. Самоотверженно