"Александр Николаевич Островский. Трудовой хлеб " - читать интересную книгу автора

Корпелов. У меня силы нет тебя выкинуть, а ты стoишь.
Чепурин. Да я не в осуждение-с.
Корпелов. Вот как это было, stultissime![5] Сестра моя была красавица,
выдали ее замуж за горького, бессчастного чиновника Сизакова. Маялась с ним,
маялась она; года через два и овдовела; осталась с дочерью без копейки, хоть
по миру идти. Тут один барин, старый знакомый, и пригласил ее к себе в
экономки. Ну, и жила она, точно, покойно; только не нравилась ей эта жизнь.
"Скучно, говорит, дела мало, - да без заботы и без горя жить нехорошо, бога
забудешь. Жила я с мужем, говорит, выработала себе денег на шерстяной
салопчик и сама его сшила, так, веришь ли, как он мне был мил; а потом,
говорит, как жила у барина и очень хорошо одевалась, да все нeмило, только
людей стыдно". Потом стал этот барин в старость приходить, оступила его
родня, начали на сестру косо посматривать; не могла она этого перенести,
ушла, даже и своего много оставила. После барин не раз звал ее опять к
себе - не пошла; денег посылал - не брала.
Чепурин. Теперь вам, значит, только человека найти.
Корпелов. В том вся и задача.
Чепурин. А я полагаю: если вы и найдете, так ничего толку не будет.
Получит ваш жених эти деньги, нашьет себе брючек да жилетов, а Наталья
Петровна должны из его рук каждую копейку смотреть. Охотников-то на деньги
много, да притом же Наталья Петровна в себе красоту имеют.
Корпелов. Как же быть-то? Научи!
Чепурин. Прикажете?
Корпелов. Прикажу.
Чепурин. Отдайте Наталью Петровну за меня, тогда и деньгам место
найдется.
Корпелов. Ты... asinus.[6]
Чепурин. Мы бы в бельэтаж перешли и завели там мастерскую, и во весь
дом над окнами вывеску: "Моды и уборы. Мадам Чепурина". А внизу над окнами
тоже во весь дом вывеску: "Индоевропейский магазин китайских чаев и прочих
колониальных товаров купца Чепурина".
Корпелов. Ты когда-нибудь на себя глядел в зеркало-то?
Чепурин. Глядел-с, - ничего такого чрезвычайного...
Корпелов. Как ничего чрезвычайного? Да ведь ты Рожер, ужаснейший Рожер;
ведь ты мне грубости говоришь, - тебя за это к мировому. Ну, кланяйся в
ноги!
Чепурин. За что же-с?
Корпелов. А чтоб я Наташе не сказывал.
Чепурин. Они знают-с, я им даже на письме выражал.
Корпелов. Что ж, она тебя больно?...
Чепурин. Чего-с?
Корпелов. По физиономии-то больно?
Чепурин. Совсем напротив-с. Очень даже деликатно...
Корпелов. Что деликатно?
Чепурин. Дали понять-с.
Корпелов. Да что?
Чепурин. Что будто я глуп-с.
Входят Грунцов и Евгения.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ