"Ян Отченашек. Ромео, Джульетта и тьма (Повесть) " - читать интересную книгу автора

За ним... ее имя! Почему бы нет?
Оно было бы просто одним из многих, и чьи-нибудь глаза, пробегая
строки, не выделили бы его среди других. А потом залп, которого уже не
сможешь дослушать.
Сидеть дома, где молчание становилось все напряженней, не было сил. Он
жил там под неусыпным родительским оком, опутанный предупредительным
вниманием отца и матери, и сбегал от них при первой же возможности. Ему
оставалась только улица, выбеленная солнцем, застывшая в кажущейся
неподвижности. Мостовая пышет жаром. Лица непроницаемы, как маски,- все во
взглядах, брошенных украдкой. Все - в словах, которые произносятся с
оглядкой, одними губами. Жалобно скрежещут трамваи, страдающие хроническим
недоеданием смазочного масла, гудки машин проникают в мозг. Стекла витрин
тускло отражают фигуру юноши; он бредет, засунув руки в карманы; прохлада
пассажей и переходов, запах общественных уборных, пекло открытой набережной,
река, сморенная зноем.
Немецкий солдат-инвалид пытается поймать в объектив дешевого
фотоаппарата контуры Града. Он щурится на солнце, довольный своей участью, и
щелкает затвором. Вид у него бодрый, уверенный. Наверное, теперь он пошлет
этот столько раз рисованный и фотографированный силуэт куда-то в свой дом,
украсив снимок традиционной надписью: "Моей любимой Монике".
Комедия была разыграна с помпой. Жалкая кучка марионеток из
"правительства" отправилась, угодливо согнув спины, за приказаниями к новому
начальству с невероятно длинным титулом. Жизнь как в захлопнувшейся западне.
Павел сжал голову руками. Он сидел у реки на днище перевернутой лодки,
укрывшись в тени моста. Какая-то собачонка обнюхала его ноги и отбежала к
своему хозяину.
Если Эстер найдут, если ее там найдут, что будет? Глупый вопрос!
Существует официальная такса: пристрелят как зверя! Выволокут из убежища и
пристрелят! А потом его самого, отца, маму, может быть, Чепека и даже Пепика
и других, которые об Эстер и знать ничего не знают, может быть, схватят и
школьных друзей - Войту, Камила... Кто знает, ожидать можно всякого!
Страшная тяжесть словно каменная гора навалилась на юношу. Моментами он
испытывал такой ужас, что мечтал выскочить из собственной кожи, словно это
была одежда прокаженного. А Эстер ничего не знает. Не должна знать, он будет
нести это в себе. Если Эстер узнает, опасность увеличится. Неизвестно, как
она поступит.
Никто не должен знать об этом! Но долго ли он сам это выдержит? Когда у
него сдадут нервы и он начнет кричать? Когда она сойдет с ума от тоски в
этих четырех стенах?
Но она должна, должна выдержать, вынести, иначе все теряет смысл!
Скоро ли это кончится? Скоро ли кончится война? Скоро ли уберутся
немцы?
Теперь Павел думал о немцах совсем иначе, чем прежде, его душила
ненависть, мучила страстная жажда борьбы. Пулемет! Стрелять прямо в эти
увешанные медалями, выгнутые колесом груди. Нажать гашетку - тра-та-та!
Бороться! Его охватил гнев на людей. Почему они не дерутся голыми руками? Он
с наслаждением присоединился бы к ним, бросился бы в первые ряды. Почему они
молчат? Почему только шепчутся? Чего ждут?
- Как вы думаете, пан Чепек? - как-то спросил Павел с деланным
равнодушием.- Когда все это кончится?