"Ян Отченашек. Ромео, Джульетта и тьма (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Они стали встречаться. Ярек был очень мил, из-за мужской невозмутимости
проглядывала мальчишеская робость. Ярек открылся ей: он мечтает
путешествовать и уже приобрел толстый атлас. Перспектива стать наследником
отцовской аптеки и торговать аспирином и слабительным его ужасала, лучше
удрать. Серьезно, с видом заговорщика, он предложил и ей бежать вместе.
Эстер смеялась. Впрочем, она все время смеялась над ним. Но сама думала о
Яреке как о своей первой любви.
Перелом! Иначе этого не назовешь. Перелом не был внезапным. В тот день,
когда по городу промчались немецкие мотоциклы, заляпанные глиной, у Эстер
было свидание на опушке леса. Они месили жидкую предвесеннюю грязь и
молчали.
Дни мчались вперед. Эстер понимала не все, лишь кое-что читала на лицах
родителей, вылавливала из обрывков недосказанных фраз.
"Папа, что происходит?" - "Ничего, Эстушка, пока еще ничего". Почему
при ней замолкают? А потом рухнуло все, одно за другим: уроки танцев,
школа - она уже не смела туда ходить, а вскоре с немым отчаянием обнаружила,
что люди хотят без слов убедить ее в том, что она не такая, как другие:
еврейка. Несколько еврейских семейств бежало за границу, и в их домах
поселились чужие, незнакомые люди, которых ненавидели жители городка. Почему
бежали? "Папа, мы тоже должны уехать?" - "Нет, Эста, мы останемся здесь.
Здесь наша родина". Многие знакомые отца советовали им уехать, но отец был
непреклонен. Потом приехал проститься брат Камил. Он учился в Праге на
медицинском, но ему уже давно запретили посещать лекции. Камил исчез из их
жизни бесследно. А потом стало еще хуже. Прошло много времени, пока Эстер
поняла, почему Итка всегда куда-нибудь спешит. Она забегала теперь только
вечерами, с заднего крыльца. Итка была доброй. Девушки сидели в зеленой
беседке, Итка гладила ее волосы: "Не плачь, когда-нибудь все это кончится".-
"Я знаю, я не буду плакать. Что нового в школе? А на танцах? С кем ты больше
всех танцуешь? Хочешь, я покажу тебе свое платье?"
А Ярек? Он становился все более пугливым. Свидания стали реже и
молчаливей. Очень, мол, много уроков. Ярек прятал глаза, вид у него был
виноватый, а улыбки кривые. Эстер поняла: он трус! И такой хочет стать
путешественником! Нет, он смирится и привыкнет в конце концов к прилавку
провинциальной аптеки. И еще будет доволен собой, продавая аспирин и
слабительное. Эстер не жалела его, глядя, как он изворачивается, что-то
мямлит в ответ на прямо поставленный вопрос: не боится ли он встречаться с
еврейкой. Конечно, он боялся! Что-то в нем угасло, разрушилось. Быстро,
словно в самообороне, она старалась отвыкнуть от него, от этих свиданий. Она
обманулась в нем. Ярек вдруг начинал сочувствовать ей. За это Эстер
ненавидела его. Однажды он забыл спросить, когда они встретятся снова. Для
Эстер это не было неожиданностью. Через несколько дней она получила
отстуканное на машинке письмо, в котором Ярек уверял ее в своей
неослабевающей любви. Говорил о рассудке, о железной необходимости, убеждал
войти в его положение. Потом следовали заверения: когда все это кончится,
они поженятся и вместе будут бродить по свету. Он просил вернуть фотографии.
Это самое разумное. Подписаться забыл, но не отказал себе в постскриптуме:
пожалуйста, немедленно уничтожь!
Все кончилось, а у нее даже не сжалось сердце. Осталось лишь молчаливое
презрение и горечь. Ничто не шевельнулось в ее душе, когда она увидела, что
он точно так же, как раньше с ней, неуклюже шагает рядом с Иткой. Наверное,