"Владислав Отрошенко. Наряд Мнемозины " - читать интересную книгу автораликующей нежности. - Посмотри, посмотри, какой красивый ресторанчик!
И я теперь вижу отчетливо: они идут по узкой тропинке к ресторану, выстроенному в виде крепости, с голубыми раздвоенными флажками на зубчатых башнях и с деревянными пушками у входа, где их встречает юный швейцар, одетый в гусарский кивер и доломан; дрессировщик медведей отвечает на его легкий поклон тремя очень низкими и говорит басом: "Доброго здоровьица!" Они идут обедать. Перевал уже позади, и до моря, как утверждает штурвальный, осталось не больше часа езды, - на нашем вишневом автомобиле, ангел... За обедом кавалер был необычайно учтив и весел. Он не только беспрестанно нахваливал "прелестную парочку" и осушал один за другим бокалы с шампанским ("За славного герцога Бургундии и его милейшую супругу Изабеллу Португальскую! То есть за вас, Демиург Александрович, и за Аделаиду Ивановну, ах, вы мои хорошие!"), но и выпив изрядно, отобрал у официанта поднос и принялся сам обслуживать весь экипаж. При этом он, низко склонившись, бегал от кухни к столу, таская разнообразные блюда, и, ловко, расставляя их, выкрикивал на весь зал: - Смотрите, люди (в ресторане, впрочем, было не так много людей: два пожилых нахмуренных горца в начищенных до блеска хромовых сапогах сидели за столиком у колонны и о чем-то неспешно беседовали, да унылые оркестранты вяло расхаживали по низенькой сцене, передвигая с места на место зачехленные инструменты), сам Арнольд, рыцарь великого ордена, потомок графа Анжуйского, прислуживает этой славной чете! Да-да, прислуживает! И этим счастлив! Потому что нет в целом свете творений более добрых, прекрасных и совершенных, чем они, наши милые голубки! - Говоря эти слова, кавалер почему-то указывал на дворничиху и дрессировщика, которые сидели рядышком и жевали в безмолвном были замасленные губы и раздутые щеки; она заказывала куриц и ела только ножки, все остальное съедал дрессировщик, который между прочим, тайком под скатертью, поглаживал ее толстую ляжку, одетую в железо. И в другой раз, когда на столе уже стояло кофе и мороженое, кавалер, предложив тост за Уриила, вдруг упал на колени перед дворничихой и, прижимая к груди кулачок, закричал: - Мой мальчик! Я пью за тебя! Ты настоящий счастливчик! Господь послал тебе такую чудесную мамочку! Я давно обещал стать перед ней на колени - и вот стою!.. А папочка, - кавалер ухватился за красный с узким загнутым носом сапог дрессировщика и стал лобызать его, - герцог! Добрый прекрасный герцог! - Черт побери! - воскликнул штурвальный. - Да ты ведь напился, Арнольдик! Как самый последний свин... Извините его, Гедеон. - Ничего, ничего, - добродушно пробасил дрессировщик. И, вытерев руку салфеткой, погладил старика по лысине. - Отнеси его в машину, Тимоша, сделай любезность. Эквилибрист неохотно поднялся из-за стола (он еще не доел мороженое, посыпанное орехами), взял кавалера под мышки и потащил его к выходу. Швейцар в гусарском мундире помог ему уложить кавалера на кожаный мягкий диван в багажнике и, отыскав в кустах слетевшие с его ног пантофли, принес их и аккуратно поставил возле заднего колеса. - Папашка-то ваш нализался, - сказал он, весело подмигнув из-под козырька, - бывает. - Это не мой папашка! - рявкнул эквилибрист. - Улыбайся!! Гусар испуганно улыбнулся: |
|
|