"Джойс Кэрол Оутс. Никто не знает, как меня зовут " - читать интересную книгу автора

проснувшись, Джессика слышала крики соек у себя за окном совсем близко в
соснах, где жило много соек, и когда их что-нибудь тревожило, они
пронзительно верещали, и быстро ныряли вниз, хлопая крыльями, чтобы защитить
себя и своих птенцов.

Чертополошно-серый кот неторопливо бежал позади дома, поставив хвост
торчком, задрав голову, зажав в сильных челюстях бьющуюся синюю птицу.

Все это время была одна вещь, про которую Джессика не думала. Никогда.
От нее в животе щемило и подпрыгивало, а во рту появлялся вкус ярко-горячей
желчи, А ПОТОМУ ОНА ПРО НЕЕ НЕ ДУМАЛА. НИКОГДА.
И она не глядела на мамочкины груди под ее свободными блузками и
кофточками. Груди, наполненные теплым молоком, надутые, как воздушные шары.
Это называлось КОРМЛЕНИЕМ, но Джессика про это не думала. Это было причиной,
почему мамочка не могла отойти от Беби больше чем на час - а вернее, мамочка
так любила Беби, что не могла отойти от Беби больше чем на несколько минут.
Когда наступало время, когда Беби начинала хныкать и плакать, мамочка
просила извинения, а на ее лице появлялись гордость и радость, и она с
нежной бережностью уносила Беби в комнату Беби и закрывала за ними дверь.
Джессика убегала из дома, терла кулаками крепко зажмуренные глаза -
зажмуренные, даже когда она бежала, спотыкаясь, изнывая от стыда. Я ЭТОГО НЕ
ДЕЛАЛА. НИКОГДА. Я НЕ БЫЛА БЕБИ. НИКОГДА.

* * *

И было еще одно, что узнала Джессика. Она думала, что это была хитрость
чертополошно-серого кота, тайная мудрость, переданная ей. Как-то она вдруг
поняла, что можно под взглядами свидетелей, даже мамочки, такой зоркой,
"смотреть" на Беби широко открытыми глазами и все-таки не "видеть" Беби, где
бы Беби ни была - в плетеной колыбели, или в колясочке, или на качелях, или
на руках у мамочки, у папочки, - ТАМ БЫЛА ПУСТОТА.
Точно так же можно было спокойно слышать имя Беби - и даже если
требовалось произносить его - и все-таки в самой глубине сердце его не
признавать.
Тогда она поняла, что Беби скоро уйдет. Ведь когда бабушка заболела и
легла в больницу, бабушка, которая была матерью папочки и которая прежде
была владелицей летнего домика у озера Святого Облака, Джессика, хотя она
любила старушку, начала робеть и стесняться ее, едва почувствовала тот
апельсиново-сладкий запах, который поднимался от ссохшегося тела бабушки. И
иногда, глядя на бабушку, она сощуривала глаза, и на месте бабушки
оказывалась неясная фигура, будто во сне, а потом - пустота. Она была тогда
маленькой девочкой, всего четыре годика. Она прошептала мамочке на ушко:
"Куда уходит бабушка?", а мамочка велела ей "ш-ш-ш". Просто "ш-ш-ш". Этот
вопрос как будто очень расстроил мамочку, а потому Джессика не стала
задавать его еще раз, и не задала папочке. Она не знала, то ли ее пугала
пустота на месте бабушки, то ли ей надоедало притворяться, будто на
больничной кровати кто-то лежит, что-то имеющее отношение к НЕЙ.

Теперь чертополошно-серый кот каждую ночь прыгал к ней на подоконник
там, где окно было открыто. Ударом белых лап он прогнул сетку вовнутрь и