"Лев Овалов. Букет алых роз (повесть)" - читать интересную книгу автора

глаза Эджвуду, а если тот все же его увидит, Евдокимов притворится
смертельно пьяным. Эджвуду нравилось видеть Евдокимова пьяным, и он всегда
подзадоривал "своего русского друга" пить побольше.
Евдокимов так и не принял никакого решения относительно Жадова, брать
его или не брать, он предполагал решить это на месте, в зависимости от
обстоятельств...
Но, не зная еще, что он предпримет, Евдокимов подготовился к операции.
Машина с тремя оперативными работниками должна была наготове стоять
возле кафе, с тем чтобы в случае надобности Евдокимов мог немедленно
воспользоваться необходимой помощью.
В своей попугаичьей одежде Евдокимов мало чем отличался от стиляг,
сидевших за соседними столиками.
Играть свою роль следовало с самого начала. У Эджвуда здесь могли быть
свои соглядатаи, и какая-нибудь мелочь могла провалить все дело.
Евдокимов сел за столик и заказал кофе и коньяк; коньяк, рюмку за
рюмкой, он слил в кофейную гущу; ему всегда удавалась роль сосредоточенного
пьяницы.
Он исподволь рассматривал посетителей. К его неудовольствию, на этот
раз их было не так уж много. Развязные мужеподобные барышни с растрепанными
волосами и претенциозные женственные юноши вели шикарную жизнь. Несколько
мрачных иностранцев были явно удручены высокими ценами на вина. Несколько
забулдыг, любящих выпить именно там, где берут подороже, пили разноцветные
напитки. Сидели еще два или три случайно забредших человека...
Музыканты играли западные танцы с таким видом, точно играли ни для
кого, они также прилежно и равнодушно играли бы и в совершенно пустом
помещении.
Евдокимов держал перед собой рюмку с коньяком и сосредоточенно ее
рассматривал. На самом деле его взгляд незаметно скользил от посетителя к
посетителю.
"Вдруг", "внезапно", "неожиданно" не были теми словами, какие могли бы
характеризовать действия и реакции Евдокимова, но его наметанный глаз сразу
остановился и выхватил из всех посетителей кафе высокого смуглого человека,
сидевшего за столиком у окна, неподалеку от выхода.
Он ел какое-то мясо, пил водку, был хмур, спокоен, ни на что не
обращал внимания.
"Жадов", - решил Евдокимов. Он был именно таким, каким его описывал
Анохин, только, пожалуй, в жизни он был посильнее и пострашнее того Жадова,
каким он представлялся Евдокимову.
"Да, этого взять непросто, - подумал Евдокимов, - к такому с голыми
руками не подойдешь, этот дешево себя не отдаст".
Евдокимов вертел в руках рюмку, а сам рассматривал Жадова. В нем было
что-то звериное, волчье: он ни на кого не смотрел, но у него все время
слегка шевелились уши. И Евдокимов понимал, что эти чуткие звериные уши ни
на мгновение не перестают наблюдать за окружающим его миром, слышать все,
что происходит вокруг, и не пропустят мимо себя ни малейшего дуновения
опасности.
Евдокимов склонил голову к столу, казалось, он вот-вот положит голову
на руки и заснет. В двери кафе вошел Эджвуд. Но скрыться от него было
нелегко. Неторопливо, точно фланируя в погожий день по бульвару, он пошел
мимо столиков, окидывая каждого посетителя небрежно-внимательным взглядом.