"Николай Овсянников. Анапа в огне " - читать интересную книгу авторадверь мужчину внутрь квартиры, и следует быстрый беглый обыск. Полураздетый
хозяин квартиры стоит, облокотясь о спинку кровати. На него направлен ствол моего карабина. Я стою в дверях на выходе, бдительно наблюдаю за ним. Командир после осмотра квартиры объявляет хозяину: - Вы арестованы! Тридцать минут на сборы, и мы вас уведем! Время пошло! - Он смотрит на свои часы. Хозяин в квартире один. Это интеллигентного вида человек, он удивительно спокоен. Я с интересом наблюдаю за [31] ним. После столь страшного услышанного им - никакой нервозности. Он как будто ждал нашего визита! Быстро, без суеты, оделся, обулся, собрал небольшой "докторский" саквояж. - Он, что, шпион? - спросил я потом командира. - Диверсант, вредитель? - Какой там шпион! Нет! - усмехнулся командир. - Просто неблагонадежный! Вышлют его подальше... Вот в таких и подобных этим операциях участвовали мы - бойцы молодежного взвода. По городу покатилась очередная волна выселения неблагонадежных. Первая волна прошла еще до войны, в 1939 году. Выселялись в массовом порядке попавшие в эту категорию греки - греко-подданные, турецко-подданные (были и такие!) и просто греки. Выселялись немцы, которых в городе было не так уж много. В их число попали и мой друг Рейнгольд, его семья и семья дяди Франка с милыми мне красавицами-сестрами Элеонорой и Хильдой. Выселялись семьи и многих других национальностей, в том числе и русские. В общем, все те, которые по спискам, составленным в НКВД, считались опасными, недостойными доверия в тяжелый для Родины час, окрещенные одним словом: остававшихся до сего времени в городе. Выселение проходило так: в дом, двор или просто квартиру приходила милиция, работники НКВД и объявляли хозяевам: "Вы выселяетесь из города. Даем на сборы, упаковку вещей 4 часа!" Все выселяемые были подразделены на "более неблагонадежных", "менее" и просто "неблагонадежных". Соответственно и время на сборы давалось: 2 часа, 4 часа, 6 часов, а некоторым и сутки. Были такие, которых сразу же брали под надзор, а то и под охрану. Последним не разрешалось никуда отлучаться из дома, двора, контактировать с соседями, прощаться с родственниками и близкими. Фактически они были под арестом. Выселяемые после сбора увозились во двор НКВД, а поскольку этот двор не вмещал всех, то использовался и двор [32] уголовного розыска, что напротив через дорогу. Через сутки, когда уже невозможно было еще кого-то втиснуть в "накопитель", напуганных людей, мало понимающих, что с ними происходит, грузили, битком набивая в кузова грузовых автомашин, мобилизованных для этой цели со всех предприятий города, и увозили под конвоем на станцию Тоннельная. Там - в вагоны и на Кавказ, в Орджоникидзевский край. Потом, когда фронт приблизился и туда, - в Баку, через Каспий в Среднюю Азию, в Сибирь, на Урал. В конвоировании этих несчастных людей, как в самом городе, так и до ст. Тоннельная, принимали участие и мы - бойцы истребительного батальона. Были и те, кто добровольно, по собственному желанию покинул город. Тревога за свою судьбу заставляла их метаться, искать где-то убежище. Но кто тогда знал, где оно? |
|
|