"Николай Овсянников. Анапа в огне " - читать интересную книгу автора

дверь мужчину внутрь квартиры, и следует быстрый беглый обыск. Полураздетый
хозяин квартиры стоит, облокотясь о спинку кровати. На него направлен ствол
моего карабина. Я стою в дверях на выходе, бдительно наблюдаю за ним.
Командир после осмотра квартиры объявляет хозяину:
- Вы арестованы! Тридцать минут на сборы, и мы вас уведем! Время
пошло! - Он смотрит на свои часы.
Хозяин в квартире один. Это интеллигентного вида человек, он
удивительно спокоен. Я с интересом наблюдаю за [31] ним. После столь
страшного услышанного им - никакой нервозности. Он как будто ждал нашего
визита! Быстро, без суеты, оделся, обулся, собрал небольшой "докторский"
саквояж.
- Он, что, шпион? - спросил я потом командира. - Диверсант, вредитель?
- Какой там шпион! Нет! - усмехнулся командир. - Просто
неблагонадежный! Вышлют его подальше...
Вот в таких и подобных этим операциях участвовали мы - бойцы
молодежного взвода.
По городу покатилась очередная волна выселения неблагонадежных. Первая
волна прошла еще до войны, в 1939 году. Выселялись в массовом порядке
попавшие в эту категорию греки - греко-подданные, турецко-подданные (были и
такие!) и просто греки. Выселялись немцы, которых в городе было не так уж
много. В их число попали и мой друг Рейнгольд, его семья и семья дяди Франка
с милыми мне красавицами-сестрами Элеонорой и Хильдой. Выселялись семьи и
многих других национальностей, в том числе и русские. В общем, все те,
которые по спискам, составленным в НКВД, считались опасными, недостойными
доверия в тяжелый для Родины час, окрещенные одним словом:
"неблагонадежные". Вот и сейчас начали подбирать ранее нетронутых из таких,
остававшихся до сего времени в городе.
Выселение проходило так: в дом, двор или просто квартиру приходила
милиция, работники НКВД и объявляли хозяевам: "Вы выселяетесь из города.
Даем на сборы, упаковку вещей 4 часа!"
Все выселяемые были подразделены на "более неблагонадежных", "менее" и
просто "неблагонадежных". Соответственно и время на сборы давалось: 2 часа,
4 часа, 6 часов, а некоторым и сутки. Были такие, которых сразу же брали под
надзор, а то и под охрану. Последним не разрешалось никуда отлучаться из
дома, двора, контактировать с соседями, прощаться с родственниками и
близкими. Фактически они были под арестом.
Выселяемые после сбора увозились во двор НКВД, а поскольку этот двор не
вмещал всех, то использовался и двор [32] уголовного розыска, что напротив
через дорогу. Через сутки, когда уже невозможно было еще кого-то втиснуть в
"накопитель", напуганных людей, мало понимающих, что с ними происходит,
грузили, битком набивая в кузова грузовых автомашин, мобилизованных для этой
цели со всех предприятий города, и увозили под конвоем на станцию
Тоннельная. Там - в вагоны и на Кавказ, в Орджоникидзевский край. Потом,
когда фронт приблизился и туда, - в Баку, через Каспий в Среднюю Азию, в
Сибирь, на Урал. В конвоировании этих несчастных людей, как в самом городе,
так и до ст. Тоннельная, принимали участие и мы - бойцы истребительного
батальона.
Были и те, кто добровольно, по собственному желанию покинул город.
Тревога за свою судьбу заставляла их метаться, искать где-то убежище. Но кто
тогда знал, где оно?