"Николай Овсянников. Анапа в огне " - читать интересную книгу автора

* * *

1 сентября, начало занятий в школе. Служба в батальоне, где мы
находились в ночное время, не мешала посещать школу. Наш 8-й класс, да,
пожалуй, и все остальные классы заметно поредели. И не только потому, что
кто-то уехал из города. Просто многие бросили школу по разным причинам.
Скажем, хлеб продается в хлебных магазинах с начала войны нормированно, по
карточкам. Но получить ту пайку, которая тебе, твоей семье определена,
непросто. Хлеб в магазины с хлебозавода завозится в недостаточном
количестве, с перебоями. У каждого магазина огромные, по несколько сот
человек, очереди. Люди стоят, сидят прямо на тротуаре, ждут. У каждого на
ладошке химическим карандашом написан его номер в очереди. Дежурят, ждут
хлеб не только днем, но и ночью. Какая уж там учеба в школе, если ученик
проторчал в очереди не спавши сутки, а то и двое?
Участились бомбежки. Все чаще и чаще в городе воют сирены воздушной
тревоги. Каждый раз при этом занятия прерываются на час, на два. Срываются
уроки, ломаются графики учебы. В общем, занятия проходили уже не так, как
раньше, до войны. Не было той строгости в дисциплине, требовательности
учителей в оценках знаний учеников. Поредевшие классы объединялись. В нашем
классе появились [33] ранее незнакомые мне девчата и ребята. Я еще не знал,
что с одним из них, Виктором, меня в недалеком будущем тесно сведет судьба.
Я был горд тем, что единственным из всего моего класса состоял
добровольцем в истребительном батальоне. Было приятно: сидишь иногда на
уроке, и вдруг резко открывается дверь, в класс врывается связной батальона,
и опешившему преподавателю заявляется: "Овсянников срочно вызывается по
тревоге в батальон!" А потом, однажды я пришел в класс после очередной такой
тревоги в полном вооружении. На мне был карабин, патронташ с патронами,
противогаз на боку, висящая на поясе граната "РГД-33", - не только учитель,
но и все ученики были в шоке! Я, гордый, с достоинством молча прошел по
проходу между рядами парт и уселся как ни в чем не бывало за последнюю. Все
смотрели на меня: кто из ребят с завистью, кто из девчат с восхищением, а
кто потрусливее - с опаской. На перемене меня обступили: осторожно трогали
оружие, расспрашивали. В общем, эффект был колоссальный! Я зримо видел, что
я сейчас на голову, если не больше, выше всех одноклассников!
Через два месяца школу закрыли, а оставшиеся несколько классов учащихся
перевели вместе с учителями продолжать учебу в "греческую школу". До 1939
года эта школа, располагавшаяся на улице Кирова, через дорогу от санатория
им. Крупской и в 100 метрах от моего дома, действительно была греческой -
здесь на своем родном языке учились анапские греки. В год первой волны
выселения из города неблагонадежных граждан (куда автоматически попадали и
греки) школа была закрыта. Оставшаяся мизерная их часть была переведена в
русские школы. С тех пор большой, красивый, старый дом из темного кирпича
пустовал. Сюда и перевели наши классы, и мы продолжали учиться. При
воздушной тревоге все разом бросались вон из класса во двор, где были вырыты
зигзагообразные траншеи-убежища. Я с товарищами предпочитал в таком случае
прыгать через окна на улицу и там, задрав головы вверх, наблюдать за
вражескими самолетами. Мальчишеская гордость не позволяла нам прятаться с
девчатами в траншеях. [34]