"Николай Овсянников. Анапа в огне " - читать интересную книгу автора

Ворота двора Арсена прямо через дорогу против входа в церковь Святого
Онуфрия. Почти рядом, на Кубанской улице, хлебный магазин. Возле него
длиннейшая очередь, изогнувшись дугой, выползающая из Греческого переулка.
Сейчас, по тревоге, она рассыпалась, ища спасения в ближайших укрытиях.
Полно людей и здесь, во дворе Арсена, куда мы и вошли. Двор большой, в нем
разбросаны по углам три дома, а посередине, ближе к воротам, небольшой
каменный сарай, в торцовой стене которого широкая дверь и ступеньки в
глубокий подвал. И сарай, и подвал ничейные и совершенно пусты.
Зенитки неистовствуют. Их грохот слился воедино с [36] грохотом
разрывов их снарядов где-то вверху. В небе рвутся черные и белые хлопья.
- Смотри, - кричит и показывает мне рукой Арсен, - вон фрицы!
Со стороны аэродрома, не так уж высоко, один вслед другому летят два
"Хейнкеля-111". Летят, не рыская, не меняя курса, сквозь огненный ад
зениток, как будто их стрельба им "до лампочки". Они летят по прямой, и я
понимаю, что она пересекает то место, где я стою. Если вот сейчас... еще
чуть-чуть... сыпанут бомбы - они мои! Точно!..
- Бомбы! - ору я Арсену.
От самолета отделились три черных комочка. Летят прямо в меня! Их
быстро нарастающий вой переходит в ужасный, какой-то неестественный,
фантастический, скрежуще-шипящий рев.
Я падаю вниз лицом, кинув руки под голову, вдоль каменной стенки сарая.
Взрыв!.. Грохот... Меня кто-то куда-то бросает, земля подо мною
вспучивается, рвется на куски, что-то тяжело рухнуло...Очень больно... Меня
нет!..


* * *

...Почему так тихо? Странно... Ах, да! Самолеты улетели, зенитки больше
не стреляют... Но почему так темно? Голове больно!.. И жарко, трудно
дышать...
Бомба попала прямо в подвал под сараем, у стенки которого я стоял, а
затем упал. Невероятно, но взорвалась она в пяти шагах от меня (потом я для
интереса замерил расположение края ее воронки). Каменная стена всей своей
массой рухнула на меня. Это спасло меня от осколков и взрывной волны, но я
оказался заживо погребенным, засыпанным камнями и землей, и потерял
сознание.
Я полулежу, вытянувшись на спине, упираясь ею в груду камней и земли,
вывороченных бомбой. В голове боль, шум, поташнивает. Моя радость и
гордость - новенькая черная флотская шинель, купленная совсем недавно
мамой, - забита пылью, отчего она сейчас уже серая. Вокруг люди.
- Ну вот, ты уже живой! - Какая-то женщина подошла и потрепала мои
волосы на голове, вытряхивая из них мусор. - Считай, что ты побывал на том
свете! [37]
- Не взяла его смерть к себе, значит, долго будет жить мальчишка! -
добавляет еще одна, обращаясь ко всем.
- Пусть кланяется в ножки вон тому мужчине, что лежал у ворот! Он один
видел, как этот пацан упал здесь у сарая перед взрывом! Если бы не он -
никто бы и не подумал здесь копать! Сам еле живой, а говорит: "Копайте, я
видел, мальчишка под стенкой был!"