"Амос Оз. Мой Михаэль" - читать интересную книгу автора

поцеловал мне руку. Движения его были решительны, будто всю дорогу он
разучивал их, повторяя вновь и вновь, и, казалось, он шепотом сосчитал до
трех, прежде чем склонился и поцеловал руку.
Сквозь кожаные перчатки, которые он дап мне, когда мы вышли из кафе,
захлестнула меня теплая, сильная волна. Сырой ветер зашумел в кронах
деревьев и затих. Как принц из английских фильмов, Михаэль поцеловал мою
руку в перчатке. Разве что, вымокнув до нитки, он забыл улыбнуться при этом.
Да и перчатка не была белоснежной.
Я сняла перчатки и вернула их Михаэлю. Он поспешил надеть их, пока
хранили они мое тепло. Кто-то зашелся пронзительным кашлем за опущеннь: ми
жалюзи на втором этаже.
- Какой ты сегодня странный, - улыбнулась я. Словно я знаю, каков он в
иные дни.

IV

У меня остались добрые воспоминания о дифтерии, которой я болела в
девять лет. Это было зимой. Долгие недели проводила я в постели у окна,
выходившего на юг. За окном открывались хмурые просторы, дожди, клочья
тумана - южный Иерусалим, тени гор Вифлеема, Эмек Рефаим, богатые арабские
дома в долине. То был зимний мир, где линии размыты, мир, на пространствах
которого громоздились темные глыбы различных оттенков: от бледно-серого до
почти черного. А еще я видела железную дорогу и провожала взглядом составы
на всей протяженности Рефаимской долины - от законченного здания вокзала до
извивов полотна возле арабской деревни Бейт-Сафафа. Железная дорога была в
моем подчинении. Верные мне солдаты удерживали господствующие высоты. Я была
императором в изгнании. Императором, чью власть и величие не уменьшают ни
расстояния, ни одиночество. В моих снах южные кварталы Иерусалима были
перенесены на острова Сен-Пьер и Микелон: я узнала про эти острова,
равглядывая альбом с марками моего брата Иммануэля. Их названия пленили
меня. Я готова была продлить мир моих снов, перенеся его через грань
пробуждения. И дни, и ночи - чередование, таящее некое предопределение ...
Сильный жар тому способствовал. Это были "лунатичные", волшебством
расцвеченные недели. Я была королевой. Мое холодное господство сменялось
необузданным бунтом. Силы низкие внезапным порывом настигали меня. Я была
схвачена толпой черни, арестована, подвергнута унижениям и пыткам. Но кучка
верных мне людей втайне замыслила заговор во имя моего спасения. Я верила в
них. Сладки мне были пытки, ибо из них возносилась гордость. Возвращенное
мне превосходство. Доктор Розенталь говорил, что я когтями вцепилась в
болезнь, что есть дети, которые стараются заболеть и отказываются
выздоравливать, потому что болезнь - в известном смысле, состояние свободы.
Это - дурная черта.
К моему выздоровлению - в конце зимы - познала я вкус изгнания. Утеряла
я алхимию колдовства, способность повелевать снами, чтобы переносили они
меня за грань пробуждения. До того дня каждое пробуждение ощущалось мною как
лавина, обвал. Я подсмеиваюсь над своей потаенной жаждой быть тяжело
больной.
Расставшись с Михаэлем, я поднялась к себе в комнату. Вскипятила чай.
Четверть часа простояла у керосинки, согреваясь, ни о чем не думая. Я
очистила яблоко, что прислал мне Иммануэль из своего кибуца Ноф Гарим.