"Амос Оз. Чужой огонь" - читать интересную книгу автора

беспощадно требовал, чтобы каждый проникся состраданием к ближнему. Даже
жертва к убийце. Сейчас он совсем слепой.
- Первый раз слышу, - ответил Яир. - Это, как говорят, не совсем в моей
сфере.
- Тогда, если ты будешь настолько любезен, что предложишь мне еще
сигарету, мы перейдем к тому, что, как говорят, в твоей сфере, Яир.
- Пожалуйста. Только скажите уже, что вы хотели выяснить?
Лили прищурилась, постаралась сосредоточиться, припомнила те неприятные
минуты, которые ей пришлось пережить еще до того, как этот кавалер, этот
крепыш появился на свет. Что-то подступило к горлу. Еще немного, и Лили
передумала бы. Но, справившись с минутной слабинкой, она сказала:
- Это насчет проверки. Я хочу, чтобы ты как можно скорее и уж, конечно,
до официального объявления о свадьбе, прошел медицинское обследование.
- Не понял, - сказал Яир, и рука его замерла на полпути к уху. - Не
понял., Я абсолютно здоров. Зачем мне обследоваться?
- Речь идет не более чем о профилактическом обследовании. Болезнь, от
которой умерла твоя мать, была наследственная. Между прочим, если бы она
своевременно обратилась к врачу, то могла бы, наверное, провести с нами еще
несколько лет.
- Я проходил осмотр два года назад, когда поступал в университет.
Сказали, что я здоров как бык. А о матери я почти ничего не знаю. Я был еще
маленький.
- Стоит ли устраивать шум из-за такого пустяка? Не стоит. Будь хорошим
мальчиком. Как говорят, чтобы душа была спокойна. Если бы ты немножко знал
немецкий или хотя бы умел читать по-немецки, я подарила бы тебе книги по
экономике, которые остались после Эриха Даненберга. Его ты тоже, конечно, не
помнишь. Как говорят, страница перевернута. Придется искать для тебя другой
подарок. Яир молчал.
На улице Ибн-Эзры за ними увязалась старуха. Одета она была чуть ли не
с шиком.
- Все на свете увязано-перевязано, - говорила она. - Бог серчает,
человек не замечает. Делай благо, делай зло, на поверку все одно. Бредущим в
темноте увидеть свет пора, но не завтра, а вчера. Горло горячее, острый
ножик, все в этой жизни одно и то же.
Яир ускорил шаг, чтобы отделаться от безумной старухи. Лили поотстала,
но, не сказав ни слова, тут же догнала Яира. Ее лицо исказилось, на нем
промелькнула какая-то болезненная желчная гримаса. В Иерусалиме эту
расфуфыренную старуху прозвали "Все одно". Она говорила басом, с сильным
немецким акцентом.
Сумасшедшая Рехавии прокричала им вслед свое благословение:
- Благословением небес, благословением воды да будут все благословимы,
от Дюссельдорфа до Иерусалима. Построить или разрушить дотла, в корне
всего - причина одна. Избавления, удачи и мира - всем страждущим и всем
гонимым. Шалом, шалом далеким и близким.
- Шалом, - тихо ответила Лили.
До школы имени баронессы Ротшильд они прошли в полном молчании. Вначале
Яир напевал, или, вернее, бубнил про себя: "Днем ли, ночью ли - как знать?"
Потом перестал.
- Не спорь со мной из-за проверки, - сказала Лили, - даже если,
по-твоему, это каприз. Твоя мать умерла только потому, что болезнь была