"Амос Оз. Чужой огонь" - читать интересную книгу автора

обрывок захватывающей радиовикторины, которую помешала ему слушать Лили.

То ль на горке, то ль в долине
С дней неведомых доныне
Там акация стоит...

Из-за нее он вышел из дома без куртки, и сейчас ему холодно. И неловко.
И самое интересное в передаче он пропустил. Нет, пора переходить к делу.
Хватит.
- Хорошо, - сказал Яир, - ладно, Лили. Может, быть, вы все-таки
скажете, что случилось?
- Случилось?! - изумилась Лили. - Ничего не случилось. Просто мы с
тобой вышли погулять, потому что Дина уехала в Тель-Авив, а твоего отца нет
дома. Ведь есть много вещей, о которых стоило бы поговорить. Многое я хотела
бы узнать о тебе, а может, и тебя интересует что-нибудь, связанное со мной.
- Вы сказали, - Яир потрогал себя за мочку, - сказали, что хотели о
чем-то...
- Да, но это просто формальность. В общем-то мелочь. Но все-таки лучше,
если бы ты сделал это поскорее, завтра-послезавтра или, на худой конец, в
начале недели.
Она потушила сигарету и отказалась от второй, предложенной Яиром. Много
лет назад известный архитектор наметил планировку Рехавии, водя карандашом
по бумаге, он видел тенистые переулки-аллеи, такие, как улица Аль-Харизи,
ухоженный бульвар, получивший название Сдерот бен-Маймон, площади-скверы,
такие, как площадь Магнеса, где в самый знойный день задумчиво шуршат
сосновые кроны. Зеленое дачное предместье, квартал-укрытие,
квартал-санаторий для беженцев, на долю которых выпали тяжелые испытания.
Улицам дали имена средневековых еврейских мыслителей, чтобы добавить еще
одно измерение, - глубину времени, а вместе с ней атмосферу учености и
умудренности.
Но постепенно новый город раскинул руки и заключил Рехавию в кольцо
безобразных построек. Ее улочки стали выходить из берегов под напором потока
автомобилей. А когда открыли западную магистраль и районы Шейх-Бадр и
Неве-Шаанан превратились не только в центр города, но и в эпицентр всего
государства, Рехавия перестала быть зеленым дачным предместьем. Стройки с
головокружительной быстротой перескакивали с пригорка на пригорок. Маленькие
виллы были пущены на снос, на их месте выросли дома в несколько этажей.
Исходный замысел был смыт приливом новых кипучих сил. Только ночи возвращают
Рехавии малую толику ее несбывшихся надежд. Вбирая темноту, уцелевшие
деревья приобретают былую осанистость и временами ведут себя так, будто они
лес. Обитатели Рехавии, уставшие от дневных трудов, неторопливо выходят на
вечернюю прогулку. С Эмек ха-Мацлева поднимается другой воздух, а вместе с
ним горьковатый запах сосен и ночные птицы. Оливковые рощи взбираются по
склонам, вступают в переулки, заходят во дворы. В окнах в электрическом
свете видны полки, уставленные книгами. В некоторых домах женщины играют на
рояле. Может быть, сыну, чтобы развеять печаль.
- Видишь, по той стороне улицы идет человек, ощупывая палочкой тротуар?
Это профессор Шацкий, - сказала Лили. - Ты, наверное, и не знал, что он еще
жив. Ты, наверное, думал, что он из девятнадцатого века. И, наверное, был
прав. Он был язвителен и элегантен, и верил в милосердие. В своих трудах он