"Амос Оз. Повесть о любви и тьме" - читать интересную книгу автора

уже очень поздно, вставай же. Долго ты еще будешь сидеть здесь? До завтра?
До Судного дня? До прихода Мессии?
А он отвечал:
- По крайней мере.
При этих словах он слегка задумывался, почесывался, хитро улыбался
самому себе, словно разгадал наши козни, и добавлял:
- Ничего не убежит.
Тело его, как это свойственно любому физическому телу, всегда
стремилось сохранить прежнее свое положение.
Я на него не похож. Я очень люблю перемены, встречи, поездки,
путешествия. Но дядю Нехемию я любил.
Недавно я искал его на кладбище Гиват Шауль, но не нашел. Кладбище
разрослось, расширилось, еще немного и доползет до берегов озера Бейт Некофа
или до склонов Моцы. Полчаса или даже целый час сидел я там на одной из
скамеек, среди кипарисов настойчиво жужжала какая-то оса, птица выпевала
один и тот же куплет пять-шесть раз подряд, но со своего места я мог видеть
только могильные памятники, верхушки деревьев, горы и облака.
Потом мимо меня прошла худая женщина, вся в черном, с черным платком на
голове. Мальчик пяти или шести лет держался за нее. Маленькие пальчики с
силой вцепились в край ее платья. Оба они шли и плакали.

4

Я один дома. В зимний день. Вечереет. Сейчас пять часов, а возможно, и
половина шестого. На улице уже холодно и темно, дождь, подхлестываемый
ветром, царапается в закрытые железные ставни. Родители отправились на чай к
Мале и Сташеку Рудницким, на улицу Чанселор, угол Невиим, и вернутся - так
они мне обещали - еще до восьми вечера, самое позднее, в восемь пятнадцать
или в восемь двадцать. Даже если они немного опоздают, мне, по их словам, не
стоит беспокоиться: "Мы ведь всего лишь у Рудницких, это рядом, всего лишь в
четверти часа ходьбы".
У Малы и Сташека нет детей, но есть два сиамских кота - Шопен и
Шопенгауэр. Всю зиму они, словно впавшие в спячку медведи, спят, сплетясь
друг с другом в углу дивана или на особой мягкой подушке, которая называется
"пуф" и на которой сидят. А в клетке в углу гостиной живет у них старая
птица. Облезлая, слепая на один глаз, со всегда чуть-чуть приоткрытым
клювом. Эту птицу иногда называют Альма, а иногда Мирабель. Чтобы
Альма-Мирабель не страдала от одиночества, в ее клетку поместили еще одну
птичку, которую Мала Рудницкая сделала из сосновой шишки, приделав ей ножки
из спичек и бумажные крылышки, раскрашенные всеми цветами радуги, а для
великолепия приклеив там и сям пять-шесть настоящих перышек.
- Одиночество, говорит мама, это, как удар тяжелого молота: стекло оно
разобьет вдребезги, но сталь закалит.
"Закалить" - это сделать еще крепче, - разъяснял нам потом папа.
"Закалить" - это как бы "сделать прививку". На иврите эти понятия
обозначаются схожими словами: "лехасем" - закалить, "лехасен" - сделать
прививку. Хотя "лехасем" по смыслу ближе к словам "хасима" - заграждение и
"махсом" - шлагбаум. Следует еще проверить, нет ли тут связи со словом
"махсан" - хранилище, которое на арабском звучит как "махазан" и от которого
тем или иным путем произошел и европейский "магазин".