"Инара Озерская. Ненастье" - читать интересную книгу автора

Это говорят те - за моими плечами. И говорят они не обо мне и не о ней. Они
говорят о себе. Каждый говорит только о себе... Пока молчит Бог. И женщина в
окне - тоже. Она снова заговорила.
- Я не ведаю, что ты думаешь, но то, что ты думаешь, - плохо. Лучше -
не. Ведь тело потеет занозами, иглами, вилами, и как ни крути - нам не
сойтись. Колется. Знаешь, любовь похожа на птичьи потроха. Красиво: улитки
почек, латунные капли желчи, а над - сердечко дрожит. Только птицам уже не
нужно ни звонкого неба, ни сумеречной дремоты, ни игры на двоих. Недотроги,
говоришь?.. Я так не думаю. Потому и отвечаю за них: нет. Я бы тоже могла
кормиться с руки, выворачивать мокрые крылья, цепляться за пальцы, курлыкать
и... жить, наверное. Только ветер в груди, и дождит, и никак не стянуть
кожу. А ты можешь? Лети.
Налетел ветер. Встряхнул, расплескал кленовые кроны, и на меня
обрушились огромные застоявшиеся капли. На волосы, на лицо, на плечи,
выжигая сияющие дыры в угольных ладонях ночных господ. Я подаюсь вперед,
выхожу из-под древесного ливня, не оборачиваюсь, чтобы не видеть, как
корчатся прошитые светом тени в глубине прошлого. И уже сама, сама кричу
женщине, даже если она меня не слышит, даже если она слышит меня только
тогда, когда я говорю за них:
- У тебя нет кожи! Слышишь, они подсматривают сегодня за тобой и видят:
у тебя нет кожи, потому что давно нет тела. А у того, кого ты зовешь, нет
имени! Твой крючок без наживки! Слышишь?!
- Нет.
- Что-о?!
- Нет.
Я давлюсь от смеха. Вот и все, собственно. Теперь действительно все.
Они мне надоели. Все. И Тот, Кто в сердце, и те, кто за спиной, и та, кто
надо мной, как подвешенное к фасаду зеркало.
Я домой хочу.
- Дон!
Скотина, блудливая неуемная скотина! Больше ждать я не могу. Я
отворачиваюсь от пустого фасада и ору в сизую протоку переулка. Снова и
снова повторяю собачью кличку, словно колочу по латунной кастрюле в полдень.
Невозможно, но кажется, что в переулке от моего крика стало светлее.
Кричу я недолго. Как и всегда, как и почти каждый вечер, я замолкаю
внезапно. Нет, я никого не вижу на улице. Дона еще нет. Но мне кажется, я
слышу то, что слышать в общем-то нельзя. Как, впрочем, и видеть призраков,
чувствовать прикосновение угольных господ, или тормошить Бога, спящего в
скорлупке сердца... Я слышу, как проворачивается вхолостую грузный обод
ночи, поскальзывается на лучистом масле крика, качается, с трудом удерживает
равновесие, чтобы не торопясь катиться до рассвета, зацепляет спицами имя,
попавшееся на пути, и наматывает его на собачью темную побежку из подворотни
в подворотню, пока не упирается в лобастую голову, в шершавый нос, в
хрусткие уши, и тогда беззлобно и упрямо протаскивает имя потайными
тропинками мозговых излучин. И тут уж никуда не деться. Будь ты хоть
фонарным столбом, тебе не устоять на пути ночи. И Дон шарахается в сторону,
чуть поскуливает и срывается с места. Он принюхивается к асфальту, словно
надеется уловить запах своих же следов, словно это поможет ему бежать назад
быстрее, быстрее, еще быстрее...
Мне теперь осталось ждать совсем недолго. Я не кричу больше. Незачем.